.avif)
Илька Хенкель и Пауль Генрих Нойхорст объединились в студию Die DNA des Lichtes, чтобы исследовать потенциал света как выразительного средства. Он десятилетиями занимался LED-дизайном и получил более 60 международных наград, она пришла из ремесленной среды: работала с материалами, формой и поверхностью — ища способ выразить цвет вне плоскости холста.
Формально студия появилась, когда они поняли, что свет может быть не средством освещения, а художественным кодом. Их подход лежит на стыке инженерии и дизайна. Свет здесь активный участник визуальной конструкции.
Название Die DNA des Lichtes описывает принцип, на котором строится работа студии. В основе — три спектральных цвета: красный, зеленый и синий. Художники регулируют их интенсивность и соотношение, создавая композиции из световых кодов. Каждый объект собирается как конструкция, в которой свет выступает основным выразительным материалом.
Процесс точен и технологичен. Хенкель и Нойхорст работают напрямую со светом, задавая его форму, ритм и температуру. Это не проекционная живопись и не световой декор. Это формулировка света как среды, способной нести художественное содержание.
Работа студии строится на четком делении этапов: идея, световой код, программирование, техническая сборка. В основе — общее художественное намерение, которое переводится в параметры RGB-спектра. Дальше вступают инженерные инструменты: свет распределяется по зонам, реагирует на пространство и меняется во времени.
Технология управляет не только визуальной логикой, но и степенью вовлеченности зрителя. Некоторые объекты можно настраивать вручную — менять цветовую температуру, регулировать световой поток. Это не дополнение к композиции, а ее часть. Свет становится способом организовать опыт взаимодействия, при этом оставаясь строго выверенным и запрограммированным.
Студия Die DNA des Lichtes работает как экспериментальное пространство. Здесь создаются прототипы, тестируются сценарии освещения, собираются объекты с точной настройкой световой реакции. Фрайбургская мастерская — это не ателье и не галерея. Это производственная среда, в которой каждая работа проходит полный цикл — от идеи до монтажа.
Проекты живут в серии. «Einigkeit», «Stehender Akt», «Der ausserirdische Farbbesuch» — все они основаны на одном принципе: свет как структура. Визуальная часть — это результат точного расчета, а не свободной композиции. Цвет задает ритм, интенсивность формирует восприятие, программирование управляет взаимодействием с пространством.
В новых работах Die DNA des Lichtes зритель получает контроль над светом. Через пульт или интерфейс можно изменить температуру, интенсивность или цвет. Это не элемент игры, а способ включить наблюдателя в структуру произведения. Свет фиксирует не внешний эффект, а внутреннее состояние — позволяет настроить объект под текущий визуальный и эмоциональный запрос.
Такой подход расширяет границы художественного производства. Объект не завершен до тех пор, пока не включен в индивидуальный сценарий восприятия. Световое решение становится переменной, а не заданной величиной. Это возвращает зрителю позицию автора — в строго очерченных рамках спектра и технологии.
Die DNA des Lichtes выходит за пределы стационарных объектов. Их работы участвуют в показах, превращаются в носимые конструкции, становятся частью модных коллекций. На Неделе моды в Бруклине студия представила световые композиции в формате голограмм и аксессуаров — свет интегрируется и в одежду, не теряя точности спектра.
Такой сдвиг меняет статус света в искусстве. Он больше не привязан к стене, к выставочному формату или к архитектуре. Свет становится медиумом с переменной формой — программируемым, транспортируемым, автономным. Это открывает новую зону художественного проектирования, в которой технология работает не как инструмент, а как язык.
Die DNA des Lichtes — студия в немецком Фрайбурге-им-Брайсгау, созданная Илькой Хенкель и Паулем Генрихом Нойхорстом. Здесь свет становится выразительным художественным материалом. Их инсталляции строятся на точной работе с RGB-спектром и включают зрителя в процесс восприятия. Редакция JUNG Media выяснила, как художники кодируют свет, что стоит за концепцией «ДНК» и почему технология здесь работает на поэтику, а не на эффект.
В светильниках Terra биоматериал — это не добавка, а базовый строительный элемент. В составе — кофейная гуща, рисовая шелуха и пшеничные отруби. Вместе они формируют около 60% всей массы объекта. Студия NOI Creative отказалась от ископаемого пластика и предложила конструкцию, где переработанные отходы задают как форму, так и функциональность изделия.
Каждый компонент играет свою роль. Рисовая шелуха обеспечивает каркасную прочность — за счет высокого содержания кремния материал сохраняет жесткость и не деформируется. Кофейная гуща отвечает за визуальную и тактильную выразительность: она дает теплый коричневый тон и зернистую текстуру. Пшеничные отруби действуют как природный стабилизатор — связывают состав и придают поверхности легкое золотистое свечение.
Рисовая шелуха, кофейная гуща и пшеничные отруби — побочные продукты агропрома, которые в индустриальном масштабе считаются мусором. Только рисовой шелухи ежегодно выбрасывается около 150 миллионов тонн. Ее сжигают или захоранивают, несмотря на то, что она богата кремнием — природным компонентом, укрепляющим структуру и устойчивость материалов.
В коллекции Terra отходы не маскируются и не прячутся в глубине состава. Напротив — они задают эстетику и структуру. Такой подход показывает: отход — не угроза, а дизайн-ресурс. Все зависит от системы производства и взгляда на материал.
Работа с биоотходами требует другого подхода к качеству. В отличие от промышленного пластика, органические материалы нестабильны по тону, текстуре и поведению при обработке. В Terra это не недостаток, а заданная переменная: дизайнеры проектировали объект с учетом естественной вариативности исходного сырья.
Силуэт лампы выдержан минималистично, с четкими, геометричными формами — это компенсирует неровности поверхности и обеспечивает стабильность восприятия. Команда NOI Creative провела десятки итераций, чтобы выстроить систему, в которой биоматериалы работают над качеством, а не подрывают его. Стандартизация достигается не за счет унификации сырья, а через точность дизайна.
Лампа состоит из двух элементов: абажура и корпуса, которые собираются по принципу «обратной матрешки». Абажур помещается внутрь основания, уменьшая общий объем упаковки на 40%. Это решение снижает затраты на транспортировку и напрямую влияет на углеродный след — меньше упаковочного материала, меньше воздуха в грузах, меньше логистических издержек.
Такой подход не только отвечает экологическим требованиям, но и встроен в саму эстетику предмета. Модульность подчеркивает функциональность, а компактность — рациональность. Конструкция исходит из формы использованных отходов: дизайнеры не навязывают им форму, а разрабатывают решение, которое работает с их природными ограничениями.
Terra не стремится выглядеть идеально — она подчеркивает природную фактуру, теплый тон, неровности и шероховатость поверхности. В этом — главный жест скандинавской традиции: форма следует за материалом, а не наоборот.
Минимализм здесь не ради чистоты, а ради акцента. У лампы — мягкие изгибы, округлый силуэт, отсутствие декоративных деталей. Вместо этого — внимание к тактильности и светоотдаче. Студия не создает отдельный «эко-продукт» — она делает предмет, в котором экологичность встроена в эстетику и логику формы.
Terra — часть более широкого движения в дизайне, где переработка становится основой эстетики. Студия Myceen делает мебель из мицелия — грибного материала, выращенного в формах. Итальянский бренд HighSociety выпускает светильники из остатков конопли, табака и винограда. Aectual печатает интерьерные объекты из биопластика на 3D-принтерах. Pentatonic строит мебель из бывших в употреблении гаджетов и пластиковых бутылок.
Общее у всех — системная работа с отходами как с материалом. Здесь нет романтизации переработки — только прагматичный интерес к новым структурам, возможностям и визуальному языку. Terra — не уникальный жест, а один из кейсов нового дизайнерского мышления, где экология не цель, а инструмент.
Мы рассмотрели один из примеров того, как отходы могут не сопровождать дизайн, а определять его. Здесь нет вторичности, нет переработки «после»: все строится на биоматериалах с самого начала. Каждый элемент конструкции продуман под свойства конкретного вида отходов — от текстуры до логистики.
Такой подход меняет само понимание дизайнерской задачи. Не создать красивое вопреки сырью, а увидеть в сырье форму и смысл. В этом — переход от экотренда к системному мышлению, где дизайн и производство работают с ограничениями, а не закрывают на них глаза.
В 2024 году дизайн-студия NOI Creative разработала для марки Lanova серию ламп Terra. В основе — скандинавская эстетика, минимализм и биоотходы: рисовая шелуха, кофейная гуща и пшеничные отруби. Редакция JUNG Media изучила, как переработанные органические материалы становятся не просто сырьем, а основой дизайнерского мышления.
.avif)
DesignEuropa Awards — это премия, которая проходит раз в два года и отмечает лучшие дизайнерские продукты. Ее проводит EUIPO — ведомство, которое отвечает за регистрацию товарных знаков и промышленных образцов в странах ЕС. Зачем это нужно? Чтобы защитить идею. Если кто-то придумал хороший продукт — форму, устройство, внешний вид — его можно зарегистрировать. Тогда никто не сможет просто так взять и скопировать его.
Премия показывает, как работающий дизайн может быть не только красивым, но и официально защищенным. В 2025 году конкурс получил рекордное число заявок — 1250 из 48 стран. В финал попали шесть проектов: три от малого бизнеса и три от крупных компаний. Отдельно наградят дизайнера с большим вкладом в профессию и поддержат молодежь — для этого у премии есть специальная категория до 29 лет.
В категории «Предприниматели и малый бизнес» — решения от небольших студий и независимых авторов. Все три проекта объединяет одно: они продуманы до мелочей и делают повседневную жизнь проще.
Apollo Wooden Wheelchairs / Поль де Ливрон (Франция)
Эти инвалидные коляски не похожи на медицинское оборудование — и в этом их идея. Они сделаны из дерева, точно подстраиваются под пользователя и выглядят так, будто их проектировал дизайнер мебели, а не врач. Автор проекта Поль де Ливрон начал с создания коляски под себя — легкой, без подлокотников, с низкой спинкой. Сейчас он развивает линейку моделей, в том числе для стран с ограниченным доступом к технологиям — там коляски можно будет делать из местной древесины. Основной материал — фанера из дерева окуме и березы.
HANGY Maxi / Žan Kavčič (Словения)
HANGY — это компактный модуль: в нем есть вешалка, полка, место для обуви и даже сиденье, чтобы ее надеть. Все это занимает всего 0,1 м². Основа — вертикальные деревянные рейки, которые можно кастомизировать под свой вкус. Дизайнер Žan Kavčič работает с массивом дерева и использует местное производство. Он совмещает функции, чтобы экономить место и делать интерьер удобным — особенно в небольших квартирах. HANGY можно встроить в прихожую или офис — и он сразу решит несколько задач.
Overade LIFE / Jérémy Pointel, Overade (Франция)
LIFE — это складной велосипедный шлем, но внутри — целая система безопасности. Он оснащен фонарем мощностью 1000 люмен, встроенным Bluetooth и пультом на руле, с помощью которого можно подавать сигналы поворота, не отпуская руки. Корпус сделан из ударопрочного пластика, а внутри легкая внутрення подкладка, которая защищает и при этом не мешает. Шлем легко сложить и убрать в сумку. Разработан во Франции, протестирован на прочность, ориентирован на тех, кто ездит по городу каждый день и хочет чувствовать себя уверенно.
Здесь — проекты от крупных компаний. Но принципы те же: удобство, экологичность и внятный образ. Даже сложная техника становится дружелюбной, когда ее проектируют с умом.
Bicinete / Cecotec (Испания)
Это гибрид велосипеда и электросамоката. У него большое переднее колесо (26 дюймов), компактное заднее (20 дюймов) и деревянная платформа для удобной езды. Благодаря такому сочетанию он устойчив, легко управляется и подойдет как для города, так и для парка. Важно и то, что устройство соответствует требованиям ПДД — можно спокойно ездить по дорогам. Конструкция эргономичная, ездить на нем просто приятно.
MONO / Ciarko Design (Польша)
Вытяжка для кухни, которая выглядит как дизайнерский объект. Поверхность с рельефом, разные цвета на выбор, управление жестами или пультом. Есть LED-подсветка и функция Cook Assist — сама регулирует мощность во время готовки. Внутри — энергоэффективный мотор, фильтры с длительным сроком службы и компоненты местного производства. MONO — пример того, как техника может быть и функциональной, и красивой.
The Solar Trees / Fastned (Нидерланды)
Зарядные станции для электромобилей, которые выглядят как большие деревья. У них «листья» — это солнечные панели, которые питают освещение, охлаждение и другие функции. Стойки дают тень и делают пространство вокруг уютнее. Это не просто инфраструктура, а продуманная часть городской среды. Авторы вдохновлялись природой — и получился объект, который легко вписывается в ландшафт и делает зарядку электромобиля становится не обязанностью, а комфортной остановкой в пути.
Помимо основного конкурса, премия DesignEuropa вручает две специальные награды. Первая — Next Generation Design Award. Ее дают дизайнерам до 29 лет. Это способ поддержать тех, кто только начинает, но уже предлагает новые идеи. Категория появилась недавно, но успела стать важной частью конкурса. Молодым дают не просто диплом, а возможность показать себя и найти партнеров.
Вторая — премия за вклад в профессию. В этом году ее получила дизайнер Хелла Йонгериус. Она работает на стыке текстиля, мебели и индустриального производства. Известна проектами для Vitra и IKEA, а еще тем, как обращается с цветом и материалами. Это признание не только ее личного вклада, но и ценностей, которые она отстаивает: ручная работа, внимание к деталям, дизайн для людей.
Все проекты в шорт-листе DesignEuropa Awards 2025 — про то, как вещи могут быть удобными, понятными и нужными. Они делают жизнь проще: дома, на улице, в дороге. А заодно показывают, что у хорошей идеи должен быть не только внешний вид, но и юридическая защита. Ведь продукт — это не только форма, но и право на нее. Эта премия напоминает: хорошие решения часто не кричат. Они просто появляются в нужное время, закрывают конкретную потребность — и остаются с нами надолго.
DesignEuropa Awards — это премия для полезных и хорошо продуманных вещей. В шорт-лист попадают не просто красивые объекты, а такие, которые удобно использовать каждый день. Редакция JUNG Media изучила короткий список финалистов — от деревянной инвалидной коляски до вытяжки-скульптуры и гибрида самоката с велосипедом. Рассказываем, кто и что придумал — и почему это действительно интересно.
Что объединяет забор, дорожный конус и телефонную будку? Все они — части городской рутины, настолько обыденные, что перестают восприниматься как объекты. Именно это делает их идеальными кандидатами для трансформации. Городская среда — это не только архитектура и транспорт. Это еще и бесконечный склад форм, текстур, цветов и функций. Урбанистика влияет на наше поведение, настроение и мышление, даже если мы этого не замечаем. А дизайнеры — особенно внимательные наблюдатели — видят в этом потенциал.
То, что раньше считалось просто фоном — становится точкой входа в новый визуальный язык. Урбан-дизайн выходит за рамки планирования и превращается в источник идей для продуктового мышления. Это не просто работа с материалом, а переосмысление функций и значений. Все, что нас окружает, можно переделать — главное, заметить.
Invisible Chair / Ли Хёкка (Южная Корея)
Сеульский дизайнер Ли Хёкка переосмыслил стальную сетку строительного забора, превратив ее в... кресло. Оно не просто вдохновлено забором — оно сделано из него и встроено в его структуру. С первого взгляда предмет сложно заметить: он буквально растворяется в фоне. Это ироничное высказывание о том, как много визуального мусора нас окружает — и как незаметными могут быть даже полезные объекты.
По словам автора, идея родилась из наблюдения: строительные заборы требуют массы материалов и труда, но быстро становятся частью фона. Invisible Chair обращает это в свою силу — кресло становится частью городской сцены, не привлекая внимания, но предлагая неожиданный комфорт.
Pylon / Тимо Риман (Германия)
На первый взгляд — обычный дорожный конус, ярко-оранжевый и резиновый. Но стоит отстегнуть одну из латунных застежек — и он превращается в табурет с четырьмя ножками. Немецкий дизайнер Тимо Риман объединил функциональность с провокацией, создав объект на грани между мебелью и городской скульптурой.
Pylon изготовлен из ламинированного стекловолокна, армированного полиамидом. Он сохраняет устойчивость, прочность и, главное — форму, знакомую каждому жителю города. Этот проект показывает: не обязательно «изобретать» дизайн, иногда достаточно просто по-новому раскрыть уже знакомый образ.
Gully / Studio Comploj (Австрия)
Австрийская студия Studio Comploj известна работой со стеклом — и в проекте Gully они переосмыслили образ городской ливневки. Минималистичная скульптура напоминает застывшую каплю из стекла, которая вот-вот упадет сквозь решетку.
Этот объект не столько функционален, сколько концептуален. Он ставит вопрос: что мы считаем красивым? Почему промышленная дренажная система может стать вдохновением для изысканного предмета интерьера? Gully — это юмор, эстетика и техническое мастерство в одном флаконе.
YIELD / Spy (Испания)
Испанский художник Spy прославился тем, что «перепрошивает» городскую среду с помощью минимальных, но точных вмешательств. В проекте YIELD он установил в шведском парке тридцать дорожных знаков «Уступи дорогу», выстроив их в загадочную и гипнотизирующую геометрию.
Этот проект не производит ничего нового — он работает с тем, что уже есть. Но благодаря новому контексту знак перестает быть регулятором движения и превращается в объект размышления. Что значит «уступить» в общественном пространстве? Можно ли считать дизайн инструментом диалога? Spy показывает, что город — не фон, а сценарий, в котором каждый элемент может сыграть другую роль.
USE / R3direct (Италия)
Итальянская студия R3direct и архитектор Джулия дель Гранде взялись за один из самых урбанизированных объектов — пластиковые заграждения «джерси», которые повсеместно используются на стройках и шоссе. Из переработанного пластика они создали серию уличной мебели, названной USE, и напечатали ее на крупноформатном 3D-принтере.
Проект не просто о переработке, он о преображении. Суровые барьеры стали плавными формами, приглашающими сесть, отдохнуть, взаимодействовать. Этот пример показывает, как экологичный подход может не ограничивать, а, наоборот, расширять границы дизайна — эстетически, технологически и концептуально.
Телефонные будки / 100architects (Китай)
Компания 100architects занялась реновацией устаревших телефонных будок в Шанхае. Вместо того чтобы демонтировать их, архитекторы предложили дать им новую функцию — превратить в микрообщественные хабы. Теперь в будках можно зарядить телефон, воспользоваться Wi-Fi, почитать под светодиодной лампой или позвонить в экстренную службу.
Эта трансформация — не просто про технологию, а про уважение к городской памяти. Сохранив историческую форму, архитекторы добавили новые слои смысла. В результате получился объект, в котором сочетаются прошлое, настоящее и будущее.
Tube Chair / Клеменс Шиллингер (Австрия)
Австрийский дизайнер Клеменс Шиллингер взял за основу обычный алюминиевый стул, типичный для уличных кафе, и переработал его до предельного минимализма. Так появился Tube Chair — кресло с трубчатым каркасом, изогнутым в изящные линии, с сиденьем и спинкой из того же материала.
Этот предмет — о четкости и ясности. Он универсален, легок, удобен и при этом не теряет характера. Tube Chair показывает, что уличное вдохновение не всегда должно быть агрессивным или ярким — иногда оно говорит тихо, но точно.
У дизайнеров сегодня в руках больше возможностей, чем когда-либо. 3D-печать, CNC-резка, цифровое моделирование и параметрический дизайн — все это позволяет работать с любыми материалами и формами, буквально печатать уличную мебель из мусора и собирать табурет из стекловолокна. Но главное — не технология, а взгляд.
Каждый из описанных проектов предлагает не просто предмет, а новый способ смотреть на город. Он может быть ироничным, как табурет-конус. Или трогательным, как стеклянная капля над решеткой. А может — социальным жестом, как будка с Wi-Fi. Дизайнеры берут то, что было фоном, и делают это главным.
В этом и заключается сила урбан-инспирированного дизайна: он не только решает задачи, но и меняет мышление. Он подсказывает, что старое можно переделать. Что индустриальное — не значит скучное. Что за каждым знаком, барьером или забором может скрываться идея, достойная воплощения.
Так что, проходя мимо привычного городского объекта, не спешите отворачиваться. Возможно, перед вами не просто забор, а прототип нового кресла. Или будущая арт-инсталляция. Город говорит с нами — нужно только прислушаться.
Городская среда может не только диктовать стиль жизни, но и вдохновлять на создание предметов, которые удивляют своей простотой и дерзостью. Архитекторы и дизайнеры все чаще обращаются к привычным городским формам — и находят в них свежие идеи для уникальных объектов. Редакция JUNG Media изучила, как уличные элементы — от заборов до телефонных будок — становятся отправной точкой для продуктового дизайна нового поколения. Рассказываем, как обычные объекты обретают вторую жизнь и новый смысл.
Промышленный дизайн помогает сделать вещь удобной, понятной, технологичной и красивой одновременно. Дизайнер думает не только о форме, но и о материалах, производстве, логистике, цене — и о том, как этой вещью будет пользоваться человек.
В отличие от графического дизайна, который работает с визуальной коммуникацией, или дизайна интерьеров, отвечающего за пространство, промышленный дизайнер работает с предметом. Его задача — придумать физический объект, который можно будет произвести массово: от утюга и посуды до выключателей и электропанелей.
Это всегда баланс между эстетикой и технологией. Промышленный дизайн соединяет инженерию, эргономику, маркетинг и творчество — и делает все это незаметным. Когда вещь работает как надо, и вы об этом не задумываетесь, значит, дизайнер справился.
Работа промышленного дизайнера начинается с вопроса: как должна работать вещь, чтобы ею было удобно пользоваться? Ответ редко приходит сразу. Сначала — эскизы, референсы, десятки вариантов. Потом — выбор материалов, продумывание конструкции, прототипы. И только после этого — промышленное производство.
Дизайнер решает, где будет кнопка, как будет ощущаться корпус, каким будет щелчок при включении. Его задача — не просто придумать форму, а добиться того, чтобы предмет работал как надо: был понятным, долговечным, технологичным.
Важно и то, как вещь будет производиться. Промышленный дизайнер работает на стыке с инженерами, технологами и производством. Он должен понимать, что можно изготовить, что — слишком дорого, а что — невыгодно в массовом выпуске.
В итоге хороший дизайн — это не просто «красиво». Это «так и должно быть». Именно поэтому работа дизайнера начинается задолго до появления продукта и продолжается до самого запуска на рынок.
Промышленный дизайнер — это не художник-одиночка. Это человек, который умеет работать с идеями, технологиями и людьми. Поэтому путь в профессию начинается с интереса к устройству вещей — от ручки до кофемашины. А дальше — обучение, практика и постоянная прокачка навыков.
В индустрии важно иметь образование: дизайнеру нужно разбираться в эргономике, материаловедении, производственных технологиях, САПР-системах. Базу можно получить в вузах, где есть факультеты промышленного дизайна, дизайна среды или инженерного проектирования.
Но главное — это портфолио. Оно показывает, как человек думает, решает задачи, видит форму и взаимодействие. Поэтому в профессию часто входят через практику: стажировки, хакатоны, реальные проекты. Работают в команде, пробуют разные подходы, учатся взаимодействовать с производством.
Промышленный дизайнер постоянно учится: отслеживает тренды, осваивает новое ПО, экспериментирует с материалами и формами. Каждый продукт — это вызов.
Промышленные дизайнеры не просто оформляют то, что придумали инженеры. Они сами задают вектор — предлагают решения, которые делают технологии ближе к человеку. Именно дизайнер первым задает вопрос: «А как этим будут пользоваться?»
Именно поэтому дизайнеры участвуют в разработке на ранних этапах. Исследуют поведение пользователей, анализируют сценарии, предлагают новые подходы. Иногда — вовсе неочевидные: перенос кнопки, изменение формы, замена материала могут сделать продукт удобнее и доступнее.
Их работа — связать технологию с реальной жизнью. Чтобы новый гаджет не пугал, а вызывал интерес. Чтобы выключатель в умном доме был понятным. Чтобы каждый элемент продукта работал на общий пользовательский опыт.
Промышленный дизайнер работает не только с идеями, но и с инструментами, которые помогают превратить эти идеи в готовый продукт. И хотя все начинается с ручных эскизов — на бумаге или планшете — дальше в дело вступают цифровые технологии.
Для 3D-моделирования используют программы вроде SolidWorks, Rhino или Fusion 360. В них создают точные модели, тестируют пропорции, подгоняют детали. Для визуализаций — KeyShot или V-Ray: чтобы показать, как вещь будет выглядеть в реальности. Для презентаций и коммуникации — Adobe Illustrator и Photoshop.
В прототипировании все чаще используется 3D-печать. Быстро, наглядно и удобно — можно сразу понять, что работает, а что нет. А с развитием ИИ появляются инструменты, которые помогают анализировать сценарии использования, предлагать новые формы и даже генерировать варианты на основе заданных параметров.
Но главное остается неизменным: инструмент — это только помощь. Дизайнеру по-прежнему важно уметь видеть задачу целиком, понимать контекст, чувствовать пользователя и знать, как идея доживет до производства.
ИИ становится важной частью инструментария промышленного дизайнера. Он не заменяет человека, но помогает быстрее анализировать данные, искать новые формы и принимать решения на основе реальных сценариев.
Например, генеративный дизайн — когда алгоритм сам предлагает десятки вариантов конструкции на основе заданных параметров. Или анализ пользовательского опыта — когда ИИ помогает понять, где пользователь задерживается, с чем у него возникают трудности.
Современные САПР-системы (Fusion 360, SolidWorks) уже интегрируют функции ИИ: автоматизируют рутину, предупреждают об ошибках, оптимизируют конструкции. А дополненная и виртуальная реальность позволяют буквально «потрогать» объект до его создания.
Есть и узкоспециализированные инструменты: от DesignScape до Gravity Sketch — они помогают экспериментировать с визуальными стилями, материалами, цветами, формами. Это новая среда, в которой дизайнер может быстрее тестировать и развивать идеи.
Но в центре все равно остается человек. Именно дизайнер формулирует задачу, интерпретирует результат, делает выбор. ИИ в данном случае — это ускоритель, а не автор.
Мы не задумываемся о том, кто придумал розетку, которой удобно пользоваться, или выключатель. Но все это — результат работы промышленных дизайнеров. Они остаются за кадром, но именно их работа влияет на то, насколько комфортной и интуитивной становится наша среда.
Это профессия, в которой соединяются инженерия, психология, искусство и технология. В которой важно и чувствовать, и рассчитывать. Где одна и та же кнопка может быть одновременно функцией и эмоцией.
Промышленный дизайнер — это тот, кто делает вещи понятнее и удобнее в повседневном использовании. Незаметно, но ощутимо. Благодаря их работе предметы становятся функциональнее и приятнее — от техники до мебели, от выключателя до телефона.
Если вам интересно, как устроены вещи, вы любите рисовать, решать задачи и делать жизнь людей чуть удобнее — возможно, промышленный дизайн именно для вас. Добро пожаловать в профессию: возможно, именно вы придумаете следующий продукт, которым будут пользоваться миллионы.
Промышленный дизайн окружает нас в самых обычных предметах. Это стул, на котором удобно сидеть. Выключатель, который приятно нажимать — а мы делаем это в среднем до 80 раз в день. Даже форма корпуса смартфона, который мы берем в руки по 100–150 раз в сутки, — тоже результат чьей-то дизайнерской работы. Все это — не просто техника, а продуманные до мелочей объекты, в которых соединяются эргономика, производство и визуальный язык. Редакция JUNG Media изучила, кто такие промышленные дизайнеры, как они работают — и почему без них невозможно представить ни один современный дом.
.avif)
Smart Visu Server — это ядро умного дома. Он объединяет в себе все функции управления: светом, температурой, жалюзи, мультимедиа, безопасностью и даже IoT-устройствами. Все это — в одном интерфейсе, без необходимости переключаться между разными приложениями.
Сервер работает на базе KNX — международного стандарта для автоматизации зданий. Это значит, что он легко интегрируется в уже существующие системы или становится основой для новых проектов. В доме, квартире или апартаментах бизнес-класса — масштаб легко настраивается под конкретный объект.
Smart Visu Server работает локально и не требует постоянного подключения к интернету. Он устанавливается в щиток или на стену и управляет до 320 функций в 32 зонах: от прихожей до фасада.
Все функции Smart Visu Server собраны в одном интерфейсе — понятном, гибком и адаптируемом. Он работает на смартфонах, планшетах, ноутбуках и сенсорных панелях JUNG, автоматически подстраиваясь под размер экрана.
Свет, жалюзи, температура, музыка, камеры, сценарии — все отображается на главном экране. Вы можете менять порядок, создавать ярлыки, задавать цвет фона и размеры шрифта. Настройки сохраняются для каждого пользователя, а права доступа можно ограничить.
Даже без опыта конфигурирования интерфейс настраивается за пару шагов благодаря готовым шаблонам. Это особенно удобно для частных заказчиков, которым не хочется разбираться в технических нюансах. Управление становится не задачей, а привычным действием — как свайп на телефоне.
Система построена так, чтобы каждый мог выбрать удобный способ управления. Хотите нажимать на кнопку на стене — используйте классические KNX-клавиши. Предпочитаете голос — подключайте Алису, Amazon Alexa или Google Assistant. Нужен полный контроль с экрана — все доступно в приложении Smart Visu Server для iOS и Android.
Из дома или удаленно, с планшета или с телефона — вы всегда видите статус всех систем и можете быстро внести изменения. Включить свет, опустить жалюзи, включить музыку или запустить сцену можно из любого интерфейса. Даже находясь в поездке, вы управляете домом как будто находитесь внутри него.
Каждый пользователь настраивает под себя не только внешний вид, но и уровень доступа: один — только свет, другой — климат. Простота, безопасность и гибкость — все сразу.
Сцены — одна из главных возможностей Smart Visu Server. Это набор действий, которые выполняются по расписанию, событию или нажатию кнопки. Например, сцена «Утро» поднимает жалюзи, включает свет и запускает музыку. А «Выход из дома» — отключает все ненужное и переводит отопление в экономичный режим.
Вы можете задать любое поведение: по времени, по восходу и заходу солнца (astro-функция), по наличию людей в доме или при срабатывании датчиков. Сценарии легко редактируются и объединяются с другими функциями — от управления светом до голосовых команд.
Такой подход не только экономит энергию, но и делает дом по-настоящему персонализированным. Он не просто реагирует — он предугадывает, что вам нужно.
Smart Visu Server интегрируется с аудиосистемами Sonos и Sonoro. Это значит, что музыка становится полноценной частью сценариев. Вы можете задать плейлист для вечеринки, настроить фоновое радио для кухни или включить расслабляющий звук вечером в спальне — все это запускается автоматически вместе с освещением и климатом.
Список треков, регулировка громкости, выбор источника — все доступно в интерфейсе сервера. Управлять можно с телефона, планшета, панели JUNG или кнопок на стене. Система поддерживает Spotify, Apple Music, интернет-радио и другие источники.
Smart Visu Server легко объединяется с устройствами JUNG HOME — это расширяет возможности системы там, где нет KNX. Например, вы можете добавить розетки JUNG HOME, которые участвуют в различных сценариях. Это особенно удобно в уже готовых домах, где KNX не проложен во всех зонах.
Дополнительные кнопки, актуаторы, мини-модули JUNG HOME работают через Bluetooth Mesh и подключаются к серверу через JUNG HOME Gateway. Управление при этом остается централизованным: все отображается в интерфейсе Smart Visu Server и подчиняется общей логике сценариев.
Так можно гибко наращивать систему: объединить KNX и Bluetooth в одном доме, добавить функции без ремонта и сделать управление еще доступнее.
Сервер одинаково полезен и для частных заказчиков, и для профессионалов. Для жильцов — это понятное и стабильное управление всем домом: от климата до музыки. Для архитекторов и интеграторов — гибкий инструмент, который легко встроить в любой проект и адаптировать под запрос клиента.
Монтаж возможен как на DIN-рейку в щитке, так и на стену. Система поддерживает до 320 функций и 32 зоны. Проекты не «застывают» после установки: сервер легко обновляется, донастраивается и масштабируется. Это делает его не просто устройством, а долгосрочным решением.
Приходите в шоурум JUNG в Алматы и протестируйте систему лично. Наши специалисты помогут с консультацией, подберут решение и расскажут, как построить удобный и красивый умный дом. Адрес: Республика Казахстан, г. Алматы, ТЦ «Жибек Жолы», проспект Жибек Жолы, 135, этаж 1, шоурум A 16 D. Телефон: +7 708 590 0802
Цифровая инфраструктура дома — это не только розетки и свет. Это управление климатом, безопасностью, мультимедиа и сценариями. Все это объединяет Smart Visu Server — компактный сервер JUNG на базе KNX. Редакция JUNG Media рассказывает, как этот маленький сервер превращает отдельные системы в единую экосистему, управляемую голосом, с телефона или по расписанию.
.avif)
Дом построили в 1928 году для Альбрехта Юнга, основателя бренда JUNG. Почти век спустя здание стало центром новой архитектурной идеи. В 2019 году компания запустила открытый конкурс среди молодых архитекторов — участвовать могли только бюро, основанные после 2011 года. Из 33 заявок со всей Германии жюри выбрало проект Nehse & Gerstein Architects из Ганновера.
Архитекторы предложили деликатную стратегию: не реконструкцию ради эстетики, а функциональный диалог старого и нового. Рядом с исторической виллой выросло новое здание — легкое, низкое, но акцентное. Вместе они образуют ансамбль, в котором каждое строение подчеркивает достоинства другого. Новое здание «отступает», открывая вид на старое, а переход между ними решен скульптурной лестницей из белой лакированной стали.
Главная цель — не выставка, а рабочее пространство. В обновленной вилле проходят встречи, переговоры, мастер-классы, при этом предусмотрены зоны для отдыха и проживания. Это не демонстрация формы, а живая структура, где история — не декорация, а полноценный участник современного сценария.
Парадоксально, но факт: производитель электротехники осознанно ограничивает технологии в собственном здании. Реконструкция «Грюндервиллы» стала манифестом архитектурной умеренности.
Приоритет был отдан пространству, свету, воздуху и материалам. Вилла работает на возобновляемых источниках энергии, а выбор конструкций и отделки подчинен принципам ресурсоэффективности. Вместо «умного дома» — умное проектирование: термические свойства стен, естественное проветривание, минимальные теплопотери.
Каждая деталь работает на целое. Избыточность — исключена. Только то, что действительно нужно: и в инженерии, и в визуальном образе.
Интерьеры «Грюндервиллы» не поддаются времени — потому что строятся не на трендах, а на архитектурной логике. В основе — система Le Corbusier Les Couleurs®, где каждый цвет работает с пространством, светом и фактурой.
В переговорной — «зеленый английский». Он подчеркивает форму полукруглого эркера и организует пространство вокруг себя. В каминной — его темная версия: глубже, тише, сдержаннее. В фойе — теплые нейтралы, которые задают спокойный ритм движения.
Но главный жест — белая лестница-скульптура в новом крыле. Изогнутая, с цельными перилами, она превращает переход между старым и новым в отдельный архитектурный эпизод. Не просто связь, а точка притяжения.
Главный принцип реконструкции — выразить архитектуру через материалы. Поверхности не просто «отделаны», они говорят за себя. Матовая штукатурка, дерево, лакированная сталь, четко выверенные цветовые акценты — каждый элемент тактилен и функционален.
Инженерные системы, выключатели, розетки, элементы освещения — интегрированы открыто, без попыток их скрыть. Это не техническое оснащение, а часть архитектурного языка. Например, система LS TOUCH, кнопки F 40 и розетки в палитре Les Couleurs® Le Corbusier не выбиваются из визуального кода, а продолжают его.
В новом здании с более низким объемом акцент сделан на взаимодействии тактильных поверхностей. Здесь важна не только форма, но и температура материалов, мягкость света, звук шагов по полу. Это архитектура, которая работает на уровне ощущений.
Жюри премии German Design Award присудило вилле JUNG статус победителя в номинации «Превосходная архитектура» — и это признание не только эстетических достоинств, но и стратегического подхода. Эксперты отметили три ключевых аспекта:
Для JUNG это не просто реконструкция, а архитектурное высказывание. Через форму, планировку и детали компания демонстрирует свои ценности — технологичность, уважение к контексту и внимание к будущему. Вилла стала не только штаб-квартирой, но и архитектурной метафорой бренда.
Реконструкция виллы JUNG — это манифест мышления, в котором история не мешает развитию, а становится его основой. Здесь все собрано в систему: экологичные материалы, бережное отношение к контексту, продуманная планировка, минимальное, но точное использование технологий.
Проект говорит не языком эффектов, а языком качества. Он показывает, как бренд может быть услышан через архитектуру — не громко, а ясно. И в этом — главное отличие. Вилла JUNG — не демонстрация, а аргумент. И этот аргумент важен не только для индустрии, но и для всей профессиональной культуры: как работать с прошлым, чтобы строить настоящее.
Весной 2024 года в Шальксмюле открылась обновленная вилла основателя компании JUNG — теперь это не просто памятник архитектуры, а действующий конференц-центр и символ стратегического подхода к инновациям. За этот проект компания получила престижную награду German Design Award 2025 в номинации «Превосходная архитектура». Редакция JUNG Media побывала на вилле и выяснила, как прошлое стало основой будущего — и почему именно этот проект стал примером того, как должна работать современная архитектура.
Еще недавно идея «умного дома» казалась либо дорогостоящей игрушкой, либо техническим квестом для продвинутых пользователей. Сложные серверы, беспроводные модули, привязка к облакам и брендам — все это делало внедрение умных функций в дом задачей с множеством «но». JUNG HOME предлагает другой путь — систему, которая работает с тем, что у вас уже есть: обычной электропроводкой.
Этот подход радикально меняет правила. Умный дом становится не технологической экзотикой, а естественным продолжением базовой электрики. Устанавливать JUNG HOME можно поэтапно, не переделывая проводку и не зависая от интернет-соединения. Главное — это не очередная надстройка, а переход к цифровой инфраструктуре, встроенной в сам дом.
Суть JUNG HOME — в логике: вместо единичных гаджетов, связанных с облаком, пользователь получает целостную систему. Свет, температура, розетки, жалюзи — все объединено в одну сеть, которая работает быстро, локально и без риска утечек данных. Это не просто набор устройств, а архитектура управления пространством. И это важно — потому что современный дом начинается не с мебели, а с инфраструктуры, которую не видно.
Основная идея JUNG HOME — это простота. Система строится на привычной электросети и работает без сервера, без облака, без интернета. Все устройства соединяются между собой через Bluetooth® MESH — технологию, которая позволяет создавать надежную и защищенную сеть прямо внутри дома.
Каждое устройство с питанием от сети одновременно действует как приемник, передатчик и ретранслятор сигнала. Это означает: даже если одно звено выйдет из строя, система продолжит работать. Данные не уходят в интернет, не передаются на внешний сервер, не требуют постоянного подключения. Все управление — локально, с телефона или напрямую с кнопок.
Безопасность обеспечивается встроенным шифрованием AES-128 — тем же, что используют в банковских системах. Это значит, что никакая информация о доме, привычках жильцов или графиках освещения не уходит наружу. Умный дом остается полностью под контролем пользователя.
Самое главное — никакой зависимости от сторонних платформ. Работает даже в новостройке без Wi-Fi. Умный дом больше не требует высоких технических знаний или помощи интегратора. Все, что нужно, — это привычная проводка и приложение JUNG HOME.
В основе JUNG HOME — привычные элементы: розетки, выключатели, терморегуляторы. Только теперь они работают как единая цифровая система. Все начинается с так называемых «системных вставок» — базовых блоков для управления светом, температурой или жалюзи. На них устанавливаются JUNG HOME-крышки, и система готова к работе.
Монтаж не требует нового проекта — электрик устанавливает элементы так же, как обычную розетку или выключатель. Подключение занимает всего несколько минут. После этого пользователь может начать настройку с помощью бесплатного приложения JUNG HOME. В нем удобно задаются сценарии, таймеры, а также логика работы устройств: например, поднять жалюзи утром и включить свет на кухне при заходе солнца.
Система гибкая: ее можно запускать поэтапно, добавляя устройства по мере необходимости. Установка не требует ни штробления стен, ни замены проводки. А благодаря совместимости с существующими рамками JUNG, внешний вид системы легко вписывается в любой интерьер — от классики до минимализма.
JUNG HOME — это случай, когда пользователь может взять управление домом в свои руки. Без обучения, без лишних расходов, без зависимости от подрядчиков. Умный дом становится действительно доступным.
Настоящая сила JUNG HOME — в сценариях. Например, одним нажатием активируется сцена "Прощай": выключается свет во всех комнатах, отключаются нужные розетки, отопление переходит в экономичный режим. Или сцена "Доброе утро", в которой автоматически поднимаются жалюзи, включается свет и температура устанавливается на комфортные 21 градус.
Все действия можно запускать вручную, по расписанию или с привязкой к астрономическому времени — например, жалюзи поднимаются с рассветом. Сценарии работают и в отсутствии интернета: все хранится и выполняется внутри сети.
С JUNG HOME можно интегрировать управление голосом — через Алису, Alexa или Google Assistant. Это особенно удобно, когда заняты руки: например, на кухне или с детьми. Также возможна интеграция с IoT-платформами вроде Samsung SmartThings или mediola®, что открывает еще больше возможностей: от геолокационного управления отоплением до запуска робота-пылесоса при выходе из дома.
JUNG HOME задуман так, чтобы быть удобным для всех участников процесса — от архитектора до конечного пользователя.
Для архитекторов и дизайнеров система — это возможность интегрировать умные функции без радикального усложнения проекта. Стандартная электрика остается основой, на которую можно легко "надеть" цифровой слой. Это позволяет включать автоматизацию в проект с самого начала или добавлять ее позже — без дополнительного проектирования и без прокладки новых кабелей.
Проектировщикам JUNG HOME дает гибкость. Электрика планируется как обычно, а цифровая составляющая настраивается уже в процессе или после заселения. Нет необходимости учитывать шкафы управления, серверные или специфическое оборудование. Все работает в обычных установочных коробках, а значит — быстро и бюджетно.
Собственникам система дает простое управление, гибкость и безопасность. Настройки можно менять самостоятельно, без вызова специалистов. Приложение интуитивно понятно, устройства работают стабильно, а управление возможно как с кнопок, так и с телефона или голосом.
И самое главное — JUNG HOME можно масштабировать: начать с пары розеток и добавить все остальное со временем. Это не единичный гаджет, а основа для будущей цифровой среды, которую вы строите под себя.
Умный дом — это не только про функции, но и про внешний вид. JUNG HOME продолжает дизайн-наследие бренда: все элементы выполнены в тех же формах и цветах, что и классические серии JUNG. Это значит, что новые устройства не выбиваются из интерьера, а дополняют уже установленную электрику.
Крышки, рамки, кнопки — все выдержано в фирменной эстетике: строгие линии, матовые и глянцевые поверхности, премиальные материалы. Это важно для архитекторов, которые работают с визуальной целостностью пространства. Даже при модернизации существующего интерьера элементы JUNG HOME становятся частью общей системы.
Техническая деталь — крышки имеют защиту от перепутывания: после ремонта или обновления вы всегда сможете вернуть их на нужное место. Механика крепления продумана до миллиметра: четкое защелкивание, прочные фиксаторы, качественные пружины.
С JUNG HOME дом перестает быть пространством с проводкой — он становится цифровой системой, где каждый элемент связан с другим. Это не набор функций, а полноценная инфраструктура: свет, климат, энергия, безопасность, сценарии. Причем вся эта система работает на базе стандартной сети и не требует постоянного подключения к интернету.
Это особенно важно в условиях быстро меняющейся технологической среды. Пока одни системы устаревают вместе с приложением или сервером, JUNG HOME остается актуальной за счет своей независимости и обновляемости. Вы можете добавлять новые устройства, перепрошивать старые, менять логику работы — и все это без вмешательства в стены.
Дом становится не просто подключенным, а адаптивным. Он реагирует на ритмы жизни, упрощает повседневные задачи, снижает энергопотребление. При этом пользователь сам выбирает уровень цифровизации: можно начать с одной сцены или управляемой розетки, а со временем перейти к полноценной автоматизации всего пространства.
JUNG HOME предлагает не просто удобство — а контроль над пространством. Это система, которая делает дом гибким, безопасным, понятным. Без облаков, без зависимости от брендов и сервисов, без риска устаревания.
Самое важное — все это можно адаптировать под любые условия. Хотите переехать? Система легко переносится. Хотите начать с малого? Нет проблем. JUNG HOME не требует полной замены проводки или ремонта. Он растет вместе с потребностями — как настоящая инфраструктура.
Цифровой дом больше не должен быть сложным. Он должен быть вашим. Простым, надежным, таким, как JUNG HOME.
Подробнее ознакомиться с работой системы и проконсультироваться можно в нашем шоуруме в Алматы: ТЦ «Жибек Жолы», проспект Жибек Жолы, 135, этаж 1, шоурум A 16 D, Телефон: +7 708 590 0802.
Сделать дом умным — не значит затевать капитальный ремонт. JUNG HOME работает на привычной электрике, не требует интернета и подходит как для новостроек, так и для старого жилого фонда. Устройства объединяются в локальную сеть, управляются с телефона или кнопок, легко масштабируются и не зависят от облачных сервисов. В этой статье мы объясняем, как устроена система JUNG HOME, что в ней особенного и почему она может стать основой для цифрового дома — без лишней сложности.
Обычно на этот вопрос я отвечаю историей про живопись. Когда я учился в «Строгановке» (МГХПУ им. С.Г. Строганова), у меня была сильная графика и рисунок, но по живописи — стабильно тройка. А шрифты — черно-белые, и с ними у меня все сложилось. Уже на втором курсе шрифт стал моим любимым предметом.
Еще я вырос в династии физиков, но выбрал дизайнерский путь. В детстве с удовольствием слушал дедушкины рассказы про квантовые частицы и ускорители, отца — про адронный коллайдер и большой взрыв. Даже в художественном вузе у меня оставалась тяга к инженерному мышлению. На занятиях по шрифту с Дмитрием Кирсановым мне было особенно интересно разбираться в кодировках Юникода, языке PostScript и других «технических» аспектах. Я часто выстраивал студенческие проекты строго на типографике, намеренно обходясь без иллюстраций и фотографий. Помню, как делал конспект лекций Эмиля Рудера — он до сих пор доступен на моем сайте.
Что касается «узнаваемости» — быть автором популярных шрифтов скорее освобождает от бытовой известности. И это, на мой взгляд, плюс. В торговом центре никто не подойдет и не скажет: «О, это вы нарисовали шрифт». Например, многие знают культовый Gotham, но почти никто не вспоминает, кто его автор (ответ — Tobias Frere-Jones). Вообще, не все осознают, что шрифт делает живой человек, дизайнер, а не просто «компьютер его выдает».
Lora, один из наших шрифтов, сегодня используется более чем на 2,1 миллионах сайтов по всему миру. На конференции Typographics в 2016 году в Google Fonts даже сравнивали его популярность с клипами Джастина Бибера — и по числу скачиваний Lora тогда была в топе.
Это произошло во время учебы в «Британке» на курсе «Шрифт и типографика» (Британская высшая школа дизайна). Моим дипломом стал шрифт Florian — в нем было девять начертаний, хотя это вовсе не было обязательным. Но именно идея шрифта как гибкой системы, которую можно масштабировать, дополнять, развивать — это меня особенно увлекло.
Позже Florian доработали специально для журнала GEO — он стал фирменным GEO Text и использовался там несколько лет по инициативе арт-директора Антона Степанова.
А самый масштабный мой проект на сегодня — это шрифтовая супер-гарнитура, разработанная эксклюзивно для YouTube под руководством команды YouTube Art Department. Она включает три семейства: YouTube Sans, YouTube Rounded и YouTube Mono — каждое до 42 начертаний, адаптированных под все возможные сценарии использования.
Моим первым проектом в этом направлении стала кириллическая адаптация шрифта Lobster для Google Fonts (совместно с Гаянэ Багдасарян, 2011). Вскоре я начал активно участвовать в шрифтовых конференциях и все больше погружался в культуру FOSS — свободного и открытого программного обеспечения. Меня вдохновил сам подход: «выпускать раньше, обновлять чаще» (release early, release often). Это сильно контрастирует с классической моделью, когда шрифт создается годами и выходит как «готовый продукт».
В рамках этой философии я работал над кириллицей для популярных открытых шрифтов: Rubik, Nunito, Raleway, Mulish. Консультировал кириллические версии шрифтов как с открытой, так и с закрытой лицензией — в том числе для Amazon Kindle, Facebook, Lush, Microsoft и швейцарской студии Optimo.
Да, и приятный. Я заметил Lora в брошюре по дизайн-коду Алматы — она лежала на полке в нашей школе городского дизайна ACDS. Это стало неожиданной, но очень радостной находкой.
Главное требование к аншлагам — читаемость. Табличка должна быть видна с разных расстояний и легко восприниматься в движении. Это вопрос не только удобства, но и безопасности — например, для служб экстренного реагирования.
В мире существуют специализированные навигационные шрифты, где формы максимально различаются, чтобы минимизировать ошибки восприятия. Например, в таких шрифтах овалы в буквах «р» и «ф» будут заметно отличаться. В латинице отдельно прорабатываются знаки i, l и 1 — чтобы они не путались. Впрочем, для городской навигации такие крайности не обязательны — достаточно хорошего контраста, правильной пластики и умеренной детализации. Засечки, кстати, в этом помогают.
Кроме читаемости важна еще и компактность — особенно когда названия улиц длинные. Здесь работает параметр «емкости шрифта»: сколько символов умещается на единицу длины строки. Lora — один из тех шрифтов, которые хорошо справляются с этой задачей.
Первая задача — повысить емкость шрифта, чтобы длинные названия улиц помещались в заданный формат. Вторая — сделать шрифт компактнее по вертикали: чтобы выносные элементы и диакритика (например, кратка в букве Й) не «раздували» табличку. Это особенно важно, так как под строкой с названием улицы часто идет дублирующая информация на английском — для нее тоже нужно предусмотреть место.
Я сознательно укоротил нижние выносные элементы (например, «зубы» в буквах Д, Ц, Щ), а также диакритику — чтобы сократить высоту строки. Это дало возможность уместить больше информации в рамках одного формата.
Также были переработаны цифры: теперь они табличные, то есть имеют одинаковую ширину. Это важно для визуальной ритмичности и точной выравниваемости, особенно в адресных номерах. Общий интерлиньяж стал плотнее — чтобы сохранить читаемость, но при этом не расходовать лишнее пространство.
На выбор шрифта. Часто используется то, что есть «по умолчанию»: Arial, Times New Roman. Но типографика — это такой же важный элемент городской среды, как архитектура или уличная мебель.
Еще одна распространенная ошибка — использование только верхнего регистра. Он кажется «громче», но при этом снижает читаемость. Нижний регистр за счет выносных элементов дает более узнаваемый силуэт и облегчает восприятие. Буквы вроде б, р, ф, у, ц, д — как раз пример такой выразительной формы, которая работает в пользу читаемости.
Может — и довольно точно. Шрифт, как и архитектура, способен задавать настроение: быть ярким, эмоциональным или, наоборот, стерильным и нейтральным. Типографика хорошо коррелирует с архитектурными стилями — классицизмом, барокко, модерном. Через форму букв можно передать дух места, если ориентироваться на его визуальный контекст.
На мой взгляд, система необходима. Она не мешает разнообразию, а, наоборот, помогает его обрамить, сделать читаемым. Шрифт в этом случае может быть как рамкой, так и связующим элементом, который объединяет разные части города в единую визуальную логику.
Шрифт в дизайн-коде работает как константа — он задает характер и помогает выстроить айдентику города. Но в тех случаях, когда важно подчеркнуть локальность, вернакулярность конкретного района (местный визуальный язык, который отражает особенности конкретного района), стандартизация должна отступать на второй план. Идеальная система — это всегда гибкость.
Мне нравится пример Берлина. Городской шрифт Berlin Type был создан по мотивам типографики метро (U-Bahn) и уличных указателей. В сочетании с узнаваемыми «светофорными человечками» Ampelmännchen он формирует уникальный, теплый и в то же время сдержанный образ города — исторического, бюргерского, космополитичного.
Вдохновляющий кейс — гарнитура Azimut, разработанная для Страсбурга, когда город стал мировой столицей ЮНЕСКО в 2024 году. В ней три начертания, резко контрастирующие между собой, но объединенные общей системой метрик. Их можно сочетать даже внутри одного слова — это воплощение типографического принципа «единства и контраста». Azimut, как и Berlin Type, — общедоступный шрифт, что помогает продвижению города.
В 2012 году у Стокгольма появился городской шрифт Stockholm Type, разработанный Swiss Typefaces. Это кастомизация серийного шрифта с локализованной шведской диакритикой: вместо умляутов — черточки (ō), как в рукописной традиции. Кстати, кириллица для Stockholm Type — моей работы.
Современные векторные программы сами подсказывают форму — и иногда сложно не поддаться их логике. Но ручное рисование и правки дают больше свободы: они позволяют глубже чувствовать форму, видеть баланс между черным и белым, замечать ошибки, которые цифровой инструмент «сглаживает». Связь руки и глаза всегда сильнее, чем глаза и курсора.
Я использую ИИ для автоматизации рабочих процессов — но не для шрифта. Верю, что в каждом гарнитуре есть «ДНК» автора, его почерк, темперамент. Настоящий шрифт рождается вдумчиво — с вниманием к деталям, с душой.
В первую очередь — любознательность и исследовательский интерес. Нужно быть внимательным к деталям и понимать, как устроена типографика: от классических канонов и модульных сеток до иерархии кеглей.
Цифровой набор дает большую свободу — в отличие от эпохи металлического шрифта, где любое решение ограничивалось физикой. Но именно поэтому важно сохранять внутреннюю дисциплину: вручную подбирать интерлиньяж, трекинг, выравнивать набор оптически. В этом и есть профессионализм.
Я бы разработал специальный городской шрифт — с отсылкой к казахской орнаментальности и визуальной культуре эпохи, когда Алма-Ата была столицей. Такой шрифт мог бы стать голосом современного Алматы — узнаваемым, актуальным, идущим от корней, но обращенным в будущее.
Мы благодарим Алексея Ваняшина за честный и вдохновляющий разговор о шрифтах, навигации и визуальной культуре. Эта беседа — напоминание о том, как многое в восприятии города зависит от деталей: выносных элементов, межбуквенных интервалов, правильно подобранного начертания. И, конечно, от уважения к среде, в которой живет шрифт.
Город — это не только здания, улицы и знаки. Это система смыслов, которую мы считываем с первого взгляда. И шрифт — один из самых тонких и мощных способов этот смысл передать. Осознанный подход к типографике формирует не просто стиль, а характер города: уверенный, внимательный, уважающий своих жителей и гостей.
Это интервью — часть серии, посвященной дизайн-коду Алматы — совместного проекта JUNG Media и отдела социального проектирования Q-Lab Алматыгенплан. Мы продолжаем исследовать, как визуальные решения делают город цельным, узнаваемым и комфортным.
Следите за серией — впереди еще много важных тем и интересных героев.
И помните: шрифт — это не просто буквы. Это голос города. Сделаем его звучание выразительным и ясным.
JUNG Media совместно с отделом социального проектирования Q-Lab Алматыгенплан продолжает серию интервью, посвященных дизайн-коду города. Мы уже говорили о ночной атмосфере Алматы и ее переосмыслении через свет. Теперь — о буквах.
Типографика — одна из самых незаметных, но влиятельных составляющих городской среды. Она задает тон, помогает ориентироваться, транслирует ценности и визуальный язык города. Наш герой — Алексей Ваняшин, шрифтовой дизайнер, преподаватель Almaty City Design School, сооснователь студии Cyreal. Среди его проектов — адаптация кириллицы для Google Fonts, YouTube Sans и кастомные гарнитуры для международных брендов. Именно его шрифт Lora был выбран для адресных табличек в Алматы, а специально для Q-Lab он разработал кастомную версию с учетом особенностей городской навигации.
Мы поговорили с Алексеем о том, как он пришел к профессии, чем отличается «городской» шрифт, зачем буквам характер — и почему типографика заслуживает не меньшего внимания, чем архитектура.
.avif)
База курортного интерьера — это светлая, расслабляющая палитра. Не белоснежная, как в скандинавских интерьерах, а мягкая и чуть теплая: сливочный, ванильный, светлый песок, беж с примесью серого, тон выбеленного дерева. Эти оттенки создают эффект «растворенного» воздуха и работают как фон.
Важно избегать ярко-белого — он дает ощущение стерильности, напоминает офис или больницу. Курортная эстетика должна успокаивать, а не бодрить. Если использовать белый, то только с добавлением теплого подтона.
Чтобы избежать монотонности, добавляйте акценты. Лучше всего работают «природные» цвета: терракота, коралл, оливковый, бирюзовый, песочно-желтый. В одной комнате может быть два-три таких оттенка. Например, коралловая подушка, бирюзовая ваза и стебель пальмы в глиняном кашпо. Такой прием оживляет пространство, но не мешает ему быть спокойным.
Пример:
В спальне — белые льняные шторы, кровать с песочным изголовьем, деревянная скамья у изножья. Один яркий штрих — маленький плетеный светильник с апельсиновым шнуром. Все просто, но выглядит свежо и тропически.
Resortcore — это про ощущения. А ощущения начинаются с тактильности. Здесь нет места пластику, глянцу и искусственным материалам. В приоритете — текстуры, которые хочется трогать: ротанг, бамбук, джут, лен, хлопок, дерево с живой фактурой.
Такой выбор не случаен. Натуральные материалы визуально «смягчают» пространство, делают его ближе к природе. А главное — стирают границу между интерьером и внешним миром. Именно поэтому интерьеры в стиле resortcore кажутся «открытыми», даже если это городская квартира.
Как применить:
И, конечно, зеленые акценты. Никакой искусственной флористики. Только настоящие растения: пальмы, драцены, монстеры, даже обычный фикус. Они не только оживляют пространство, но и работают как «визуальные окна» в природу.
Пример:
Угловой диван с белым чехлом, рядом — столик из массива дерева. На полу — круглый джутовый ковер, рядом стоит большая пальма в керамическом кашпо. Свет — от бамбукового торшера. Такой интерьер не копирует отель, но создает его настроение.
Resortcore не терпит визуального шума. Его суть — не в количестве предметов, а в качестве атмосферы. Чем чище пространство, тем легче в нем дышать. Отпуск — это ведь не про насыщенность, а про разгрузку. Поэтому в курортном интерьере все подчинено принципу минимализма: один акцент на поверхность, никаких случайных мелочей, декор — только по делу.
Такой подход не делает интерьер «пустым» — он делает его уравновешенным. На фоне светлых стен особенно хорошо читаются природные материалы и фактуры, зеленые растения, мягкие ткани.
Как применить:
— На прикроватной тумбе — только лампа и книга.
— На диване — одна подушка с тропическим принтом, все остальное — однотонное.
— Стеллаж — не полон: на полке пара книг, рядом — корзина из водорослей и вазон с растением.
— Стена — без галереи. Вместо нее — панно из льна или фото океана в деревянной раме.
Пример:
Комната в мягких бежевых тонах. Низкий диван в светлом чехле, рядом — деревянный столик, на нем — глиняная ваза с монстерой. Все освещается теплым рассеянным светом из матового светильника. Никаких лишних деталей. Такой интерьер не отвлекает — он собирает.
Курортная атмосфера — это не про буйство рисунков, а про правильную интонацию. В resortcore тропикам отводится роль акцента, а не темы. Все строится на ощущениях: ткань развевается от сквозняка, подушка с узором намекает на пальму, а не кричит о ней.
Рисунок здесь работает как намек, а не иллюстрация. Лучше всего подходят мягкие геометрии, крупные листья, флора без ярких контуров. И обязательно — на тактильных, натуральных тканях: хлопке, льне, бамбуке.
Как применить:
— Подушки с орнаментом — максимум две, остальные однотонные.
— Шторы — льняные, полупрозрачные, с мягким рисунком или без него.
— Покрывало или плед — с фактурой, а не с принтом.
— Обивка кресла — однотонная, но в глубоком природном оттенке: зеленом, песочном, коралловом.
Пример:
В спальне — кровать с белым бельем и парой подушек с рисунком пальм на фоне приглушенного зеленого. Окна прикрыты легкими шторами цвета слоновой кости. У изножья — тканевый пуф в мягком песочном оттенке. Все работает как ансамбль — спокойно, ненавязчиво, но с настроением отпуска.
Визуальный стиль задает настроение, но завершает его запах. В интерьере resortcore аромат — не аксессуар, а часть сценария. Это он превращает просто уютную комнату в ощущение побережья. Теплый янтарь, кокос, морская соль, лайм, иланг-иланг — все, что ассоциируется с расслаблением, солнцем и кожей после моря.
Поэтому важна не только свеча или диффузор, но и освещение. Лучше всего — мягкий, тёплый свет: не белый, не слишком жёлтый, а приглушённый, как на закате. Настольные лампы, торшеры и особенно — диммеры, которые позволяют тонко управлять яркостью и создавать нужную атмосферу. Например, JUNG LS 990 — поворотный диммер в минималистичном дизайне, с мягким кликом и удобным регулятором, идеально впишется в интерьер и даст вам полный контроль над светом
Как применить:
— Свечи с тропическими нотами: кокос, морская соль, флердоранж.
— Аромадиффузоры — не навязчивые, а фоновые.
— Лампа с матовым плафоном у кровати или на комоде.
— Подсветка, которую можно приглушить — для эффекта «вечера в отеле».
Пример:
В гостиной на журнальном столике — керамическая свеча с ароматом сандала. В углу — торшер с тканевым абажуром, дающий мягкое свечение. В комнате полумрак и тепло, как в лобби отеля в тропиках. Аромат — едва уловимый, но он задает все настроение.
Resortcore — это не просто эстетика. Это способ жить проще, дышать глубже и наполнять повседневность ощущением отпуска. Такой интерьер не требует больших вложений или тотального ремонта. Главное — внимание к деталям: свет, воздух, текстура, аромат. Все, что создает ощущение легкости и уединения.
В этом стиле важен не декор, а состояние. Пространство становится продолжением отдыха, а не его заменой. Не нужно копировать интерьер отеля — достаточно создать ритм, в котором вам хочется замедлиться.
Лето зовет к отпуску, но не обязательно улетать, чтобы ощутить дух тропиков. Стиль resortcore — это про домашний отдых 24/7: натуральные материалы, светлые тона, минимум декора и максимум релаксации. Редакция JUNG Media изучила основы курортной эстетики, чтобы помочь вам превратить привычное пространство в роскошное островное убежище.
Каждая сцена в доме Келлов выглядит как отредактированный разворот интерьерного журнала, но за этой безупречностью кроется напряжение. Пространства не приглашают к жизни, они подчиняют. Широкие лестничные марши, симметрия холлов, идеально выстроенные галереи с подсветкой — все это создает ощущение контроля, почти театрального.
Бирюзовая отделка, массивные арочные двери, продуманные оси и перспективы — каждый штрих говорит о статусе, но одновременно и об изоляции. Этот дом не для гостей. Он не про тепло или расслабленность. Он — про впечатление. Даже кухня, с ее выкрашенными в фисташковый шкафами, не выглядит обжитой. А гостевой дом, куда поселили героиню Девон, оформлен как интерьерный карантин — светлый, нейтральный, отстраненный.
Такая режиссура интерьера задает настроение всего сериала. Не диалоги, не музыка, а именно среда объясняет, в каком мире мы находимся. И это сильный прием, который можно заимствовать — в меньшем масштабе, но с той же идеей: пространство может транслировать характер, статус, намерение.
На парадной лестнице дома Келлов — галерея из 14 работ, объединенных темой птиц и морских пейзажей. Это не просто декор, а выстроенная система, где каждая рама — часть нарратива. Картины размещены необычно низко, подсвечены мягким светом, а их палитра поддерживает цветовую схему дома.
Такой подход легко адаптировать: выберите тему, соберите небольшую коллекцию и оформите ее в одном ключе. Пусть это будет не просто эклектика, а серия, в которой читается ваша история — через архитектуру, крафт, географию и ботанику.
В гостиной — встроенные ниши с коллекцией артефактов, напоминающих музейную экспозицию. Все подсвечено, сгруппировано по масштабу, подчеркнуто симметрией. Это не просто полки, а утверждение: «Я знаю, как оформлять пространство, и мне есть что показать».
В реальном интерьере это можно повторить с помощью встроенных стеллажей, одинаковых по размеру и форме, и подсветки, подчеркивающей рельеф предметов. Главное — не количество, а система: повтор элементов, идея, экспозиционный подход.
Один из самых запоминающихся ходов — окрашенные в бирюзовый столярные элементы. Этот цвет проходит сквозным мотивом по дому: на наличниках, перилах, рамах, даже в одежде персонала. Это не акцент, а фоновый код — тихий, но узнаваемый.
Отказ от белого в пользу продуманного цветового решения — простой способ задать интерьеру характер. Особенно хорошо работает, если цвет повторяется в архитектурных деталях, а не в текстиле или декоре.
Столовая Келлов минималистична, почти стерильна, но в ней висит фантастическая люстра с радужными каплями. Это как украшение на минималистичном наряде: одно выразительное решение, которое удерживает внимание.
Такой прием — эффектный светильник при сдержанном фоне — работает почти в любом помещении. Особенно в тех, где архитектура не слишком выразительна. Свет может стать архитектурой.
В гостевом доме — стены теплого песочного цвета и белая отделка. Пространство кажется проще, но от этого не менее изысканным. Цвет действует не как фон, а как обволакивающая оболочка.
Если вы не готовы к сложной палитре, бежевый — это не компромисс, а способ добиться уюта и глубины. Главное — контраст с отделкой и хорошие текстуры: дерево, штукатурка, бумага, ткань.
В «Сиренах» дом — это не просто декорация. Это параллельный сюжет. Пространство работает на равных со сценарием: усиливает драму, раскрывает персонажей, задает атмосферу. И в этом — главный урок.
Интерьер, даже самый роскошный, не обязан быть музейным или безупречным. Но он может быть цельным, многослойным, выстроенным по логике. Цвет, свет, искусство, мебель — все может работать как текст. Главное — не декорировать, а рассказывать.
В центре сюжета — не только богатые герои и их темные мотивы, но и дом, который говорит за них. Netflix-сериал «Сирены» начинается как психологический триллер, но очень быстро становится чем-то большим — развернутой эстетической экспозицией, в которой каждый предмет интерьера работает на сценарий. Зрителю буквально предлагают декодировать сюжет через бирюзовые наличники, лестничные галереи и фисташковую отделку. Мы попытались разобраться, как напряженный триллер превращается в визуальный учебник по современному дизайну. И какие приемы из дома миллионеров можно адаптировать даже в скромной квартире.
Коровий принт — это один из тех мотивов, который легко узнается и почти никогда не путается с другими. В моде он появился как вызывающий и даже провокационный элемент. Но в интерьере работает иначе. Здесь он не шокирует, а скорее добавляет структуру, делает композицию живее. Это черно-белая графика, которую можно вписать в любую палитру — от теплого бежа до холодного серого.
В отличие от леопардового или зебрового принта, которые часто выглядят вычурно и требуют специфического окружения, коровий остается спокойным и прямым. Он не требует золота, бархата или ультрамодной мебели вокруг. Его ироничность — в простоте: чуть грубый, немного деревенский, но именно поэтому — универсальный. Он одинаково хорошо работает и в минималистичном пространстве, и в эклектичном интерьере с винтажной мебелью.
К тому же у него нет гендера и стилистической привязки. Это не «женский» и не «мужской» узор. Он не про этнику и не про моду как сезонное явление. Скорее, это прием, который держится за счет своей узнаваемости и пластичности. И если раньше его можно было увидеть разве что на коврах в стиле лофт, то сейчас его используют в обивке, настенных панелях и даже как обоснованный декораторский жест в ванных комнатах или кухнях.
Коровий принт — это графика. Чтобы она сработала, узор должен читаться как единая форма. Поэтому важно дать ему пространство. Лучше всего он раскрывается на гладких, непрерывных поверхностях: ковре, пуфе, кресле с широким сиденьем. Там, где нет визуального шума — складок, строчек, выступов. Любой лишний элемент дробит пятна, и узор теряет четкость.
Особенно это важно для текстиля. Обивка с кантом, декоративными пуговицами или сложными изгибами превращает коровий принт в случайный набор пятен. В таких случаях он просто перестает работать. Поэтому форма мебели имеет значение: чем проще и геометричнее, тем лучше видно рисунок.
Есть еще один нюанс — как проходят швы. Шов, который перерезает белое пятно, почти незаметен. А вот если он делит темный участок пополам, глаз сразу цепляется. Хорошо, если швы проходят по «пустым» зонам принта — тогда его композиция остается цельной.
Пятнистый коврик сам по себе — визуальный якорь. Он не требует дополнительных усилий, чтобы обратить на себя внимание. Именно поэтому с ним легко работать как с композиционным центром. Например, материал с таким узором сам размечает пространство: определяет зону отдыха, задает границы для мебели, организует визуальный порядок в комнате. На нем уже не нужно выстраивать сложные группировки или нагружать стол аксессуарами — достаточно самого принта.
Так же работает и акцентное кресло. Один предмет с коровьим узором может заменить сразу несколько декоративных элементов — постеры, скульптуру, необычный светильник. Он сам задает ритм и притягивает взгляд. Особенно это уместно в интерьерах с нейтральной палитрой, где все остальное выступает как фон.
Важно: принт не должен конфликтовать с формой. Барные стулья, невысокие кресла, простые табуреты — хорошие кандидаты. Чем лаконичнее форма, тем выразительнее работает пятнистый рисунок.
Один из самых частых просчетов при работе с активными принтами — неправильный масштаб. Коровий узор выглядит естественно, пока пятна читаются целиком. Если рисунок слишком мелкий, он теряется и превращается в шум. Если слишком крупный — перестает быть узором и становится просто контрастной поверхностью. Баланс нужен везде: и в размере пятен, и в том, как они ложатся на предмет.
Хорошая проверка — визуально уложить на поверхность минимум три полноценных пятна. Так узор будет узнаваемым и не «размажется» по форме. Особенно важно это учитывать при комбинировании нескольких объектов: например, если у вас ковер и подушка с коровьим узором, сделайте так, чтобы принты отличались по масштабу. Тогда каждый предмет будет выглядеть самостоятельным, а не как часть случайного комплекта.
Коровий принт не любит отражений. Блестящие поверхности удваивают пятна, создавая лишний визуальный шум. Особенно это заметно в теплом искусственном освещении — белый становится желтоватым, черный теряет глубину. Поэтому, если хотите сохранить чистоту рисунка, выбирайте матовые материалы: шлифованный металл, необработанное дерево, текстиль без глянца.
Хорошо работают текстуры с мягким рассеиванием света — оштукатуренные стены, матовая краска, необработанный камень. Они подчеркивают узор, а не спорят с ним. В ванных комнатах и на кухне коровий принт можно обрамить полированной плиткой, но тогда важно оставить пространство — чтобы рисунок «дышал» и не сливался с фоном.
Даже самый удачный коровий принт теряет эффект, если на него неправильно падает свет. Этот узор требует читаемости, а значит — хорошего освещения. Лучше всего он выглядит при рассеянном дневном свете: рядом с окном, в зоне открытых светильников, на фоне светлых стен. Там, где нет глубоких теней и контрового света, принт остается контрастным и живым.
Если в комнате сильная подсветка сзади (например, окно позади мебели), узор на сиденье или ковре «проваливается». В таких случаях лучше использовать вертикальные поверхности: спинки стульев, декоративные панели, настенное искусство. А вот для мягкой мебели и ковров важно фронтальное освещение — лампа сверху или сбоку, которая не дает бликов.
Есть и нюанс с температурой света. Теплый желтый свет искажает восприятие белого — он становится грязноватым. Поэтому для черно-белых вариантов коровьего принта лучше использовать нейтральный или холодный свет — он сохраняет баланс оттенков. Если принт в коричневой гамме, он наоборот выигрывает от теплого света — становится мягче, уютнее, ближе к деревенскому коду.
В интерьере он работает как уверенное высказывание. Его не нужно повторять, развивать или подчеркивать — он сам по себе достаточно выразителен. Один предмет с таким узором способен задать тон всей комнате, особенно если все остальное выполнено в спокойной палитре и простых материалах.
Это не про сельский стиль и не про экзотику. Коровий принт — это про баланс между иронией и структурой. Он держит внимание, но не требует его. Главное — выбрать для него правильное место, освещение и масштаб. Тогда он не будет выглядеть как модный каприз, а станет настоящей частью пространства.
Коровий принт снова в центре внимания — но не на подиуме, а в интерьерах. Игривый, графичный, узнаваемый — этот узор покидает гардероб и осваивает ковры, мебель и стены. И если раньше он ассоциировался с фэшн-фотосессиями или деревенским шиком, то сегодня становится выразительным приемом для современных пространств. Редакция JUNG Media выяснила, как использовать коровий принт аккуратно, зачем учитывать масштаб и свет и что делает этот узор по-настоящему универсальным.
Фон должен работать на вас. Все, что попадает в объектив, считывается как часть образа. Поэтому стоит выбирать вещи, которые поддерживают вашу профессиональную идентичность, и убирать то, что отвлекает или создает шум.
Если ваша стена окрашена или выглядит слишком пусто, попробуйте выделить фон обоями или текстильными панелями. Главное — без сложных узоров. Идеальны однотонные или фактурные варианты. Виниловые покрытия легко монтировать и при необходимости снять. Такой фон делает пространство законченным и помогает отделить рабочую зону от бытовой.
Фактурная кирпичная стена придает фону глубину и создает ощущение студийного пространства. Подходит для тех, кто работает в креативной индустрии или консультирует визуально. Если настоящего кирпича нет, подойдет имитация — легкие панели или самоклеящиеся плитки.
Даже небольшая декоративная панель, рейка или полоса цвета может сыграть как визуальный якорь. Это особенно удобно, если вы не хотите полностью менять отделку. Выберите зону за спиной — и создайте простой, но выразительный фон. Главное — избегать лишнего декора на этой поверхности.
Белый — это база. Но если вы хотите добавить характер, работает цвет. Вот как влияют оттенки:
Слишком яркие цвета лучше ограничить одной плоскостью или деталью.
Гладкая однотонная стена — не единственный вариант. Можно поиграть с фактурой: дерево, ткань, рельефная штукатурка, рейки. Главное — следить, чтобы фон не спорил с вами. В кадре он должен быть контрастным, но не перетягивать внимание. Избегайте глянца и бликов — матовые поверхности всегда работают лучше.
Если вы не хотите менять стены или арендуете жилье, тканевый фон — быстрый выход. Баннеры, натяжные панели, однотонные полотна можно крепить на карниз или растяжку. Это также помогает со звукоизоляцией. Совет: используйте ткань теплого или нейтрального цвета. Слишком яркие оттенки могут искажаться на камере.
Если в кадре есть полки или шкафы, держите их в порядке. Лучше всего — закрытые фасады. Но если полки открытые, следите, чтобы там было не больше 5–6 предметов: книги, папки, графика, ваза, растение. Это выглядит аккуратно и визуально стабильно.
Даже самый грамотный фон не спасет, если вы сидите в тени.
Оформление домашнего офиса — это не только про Zoom. Это про контроль над образом, пространством и вниманием. Продуманный фон помогает не только выглядеть увереннее, но и чувствовать себя собранным. И не забывайте: порядок за спиной — это часть порядка в голове.
Домашний офис давно стал частью повседневной работы. Но даже если вы обустроили удобное рабочее место, это не значит, что в кадре оно будет выглядеть профессионально. На видеозвонках особенно важен фон — то, что видят ваши коллеги, партнеры и клиенты. Редакция JUNG Media собрала семь простых решений, которые помогут вам создать спокойный, собранный и в то же время индивидуальный фон для работы из дома.
Однотонная отделка выглядит стерильно. Разные оттенки дерева, напротив, создают ощущение глубины и ритма. Светлые породы добавляют воздуха, темные — веса и акцента. В правильной комбинации они делают интерьер живым и текучим.
Если все дерево в комнате одного цвета, комната кажется плоской. Если цвета хаотичны, начинается визуальный шум. Дизайнеры советуют не бояться микса, но соблюдать принципы композиции: соотношение, повтор, нюанс, баланс по теплоте и насыщенности.
Чтобы оттенки дерева «звучали», им нужен фон. Лучшее решение — нейтральные стены и пол: белый, серый, бежевый или натуральный камень. Такой фон не спорит с текстурой и позволяет древесине задавать основной ритм. Важно: нейтральная база нужна, если вы планируете комбинировать теплые и холодные древесные оттенки. Иначе интерьер может развалиться на части.
Самое простое и надежное сочетание — темное и светлое дерево. Например, темный орех и светлый дуб. Один задает якорь, другой — световой объем. Главное — не забыть про промежуточное звено: дерево средней тональности, которое визуально связывает крайние полюса. Такой прием особенно хорошо работает в кухнях, столовых и гостиных: темный стол и светлые стулья, темная нижняя часть гарнитура и светлая верхняя.
Если вы не уверены в сочетании оттенков — начните с мелочей. Например, журнальный столик, торшер, рамки, полки. Они дают возможность «примерить» дерево в пространстве, не делая кардинальных изменений. Повторите один и тот же оттенок в нескольких зонах: ножки стульев, ручки шкафа, верх полки. Это создает единство и поддерживает логику композиции.
Текстиль в интерьере помогает «собрать» разные породы дерева. Подушки, шторы, обивка кресел и диванов, ковры — все это может связать светлое и темное дерево в одну историю. Особенно хорошо работает, если вы поддерживаете текстуру: матовая древесина + грубая ткань, глянец + гладкий текстиль. Пример: темный журнальный стол + светлый диван + подушки, сочетающие оба оттенка. Или узор на ковре, повторяющий цвета мебели.
Если цвета не совпадают, сыграйте на фактуре. Шлифованное и брашированное дерево, глянец и масло, мат и патина — все это создает визуальный слой, даже если оттенки близки. Текстура может заменить цветовой контраст. В спальне это может быть гладкое изголовье и грубые балки, в гостиной — глянцевая полка и шершавый комод.
Металлические элементы — светильники, фурнитура, ножки мебели — помогают объединить разнородные оттенки дерева. Особенно если вы работаете с холодными и теплыми тонами одновременно. Тонкие латунные или черные детали связывают композицию, делают ее современнее и уплотняют структуру. Это работает и на кухне, и в гостиной, и даже в ванной.
Если хочется четкого фокуса, оформите одну стену деревом. Это может быть панель из одной породы или микс из разных оттенков. Такая стена притягивает взгляд и задает центр пространства. Важно: остальные стены должны быть спокойными. Тогда акцентная древесная поверхность будет работать как произведение — не фон, а смысл.
Не стоит использовать больше трех древесных оттенков в одном помещении. Один — базовый (чаще всего пол или крупная мебель), второй — акцентный (стол, двери, потолок), третий — поддерживающий (декор, мелкие детали). Если оттенков больше — начинается перегруз. Особенно если они сильно отличаются по тону или теплоте. Лучше ограничиться, но выстроить ясную систему: повтор, баланс, логика.
Смешение древесных оттенков — это не про сложность. Это про внимание к деталям. Даже простая комната становится интересной, если в ней работает ритм: светлое — темное, гладкое — шершавое, вертикаль — горизонталь.
Работа с деревом — это всегда про тактильность, тепло и глубину. Главное — ориентироваться не на тренды, а на ощущение. Интерьер, где все дерево одинаковое, выглядит плоско. А там, где оттенки и фактуры дополняют друг друга, — возникает ощущение цельности.
Интерьер из дерева может быть уютным, стильным и сложным по фактуре, но может и провалиться, если разные породы, цвета и текстуры используются без системы. Все решает баланс. Мы собрали для вас восемь принципов, которые помогут грамотно сочетать древесные тона, создать многослойность и не потерять чистоту образа.
Проект Flock придумала немецкий дизайнер Морин Баумайстер. Вместо того чтобы выбрасывать овечью шерсть, она решила сделать из нее мебель — с помощью робота. Система работает просто: специальная роботизированная рука с иглой «сваливает» шерсть в плотный материал, похожий на войлок. Этот процесс похож на 3D-печать, только вместо пластика — натуральное сырье. Машина аккуратно наслаивает шерсть и формирует из нее объемную форму.
Робот может управлять жесткостью материала, менять форму, плотность и даже цвет. Главное — используется только один материал. Без клея, без пластика, без металлических вставок. Только шерсть, из которой получается полноценный предмет мебели — например, табурет или панель. Это не только экологично, но и технологично: мебель можно разобрать, перевалять заново и использовать снова.
Первым публичным объектом Flock стал табурет из 100% свалянной шерсти. Он легко разбирается, не содержит ни одного стороннего материала и может быть переработан или перевален заново. Это противопоставляется стандартной мебели, где пена, фанера, текстиль и связующие делают переработку почти невозможной. Табурет от Baumeister демонстрирует принцип мономатериальности — идею, по которой изделие состоит из одного материала и не требует разборки по компонентам для утилизации. При этом он остается функциональным и прочным.
С течением времени шерсть в изделии уплотняется, и табурет можно перевалять — буквально обновить, изменив форму, структуру и цвет. Пользователь сам становится соавтором — может добавить новые модули или интегрировать разные типы шерсти. Старые слои никуда не исчезают: как годовые кольца дерева, они остаются в структуре предмета.
Проект Flock — это не фабрика, а модель, которую можно запустить где угодно. Роботизированное оборудование собирается в мастерской, адаптируется под местное сырье и позволяет производить мебель из одного-единственного материала — шерсти. Такой подход особенно важен там, где ресурсы есть, а переработки нет. В том числе — в Центральной Азии.
В Казахстане и Узбекистане овечья шерсть исторически была важным материалом. Валяние — часть культурного кода, а войлок — основа традиционного быта. Но сегодня большая часть грубой шерсти просто сжигается: по оценкам, до 75% в Казахстане не находит применения. Это не потому, что она бесполезна — а потому что нет технологий, которые могли бы ее использовать.
Похожую задачу решают ученые из Западно-Казахстанского аграрно-технического университета имени Жангир хана. Их технология позволяет перерабатывать шерсть в маты и кубики, применяемые в гидропонных системах — альтернативе традиционному земледелию, где растения растут в воде с питательным раствором. Такие изделия дешевле и экологичнее привычных базальтовых, и уже проходят испытания.
Идея Flock перекликается с этим подходом: не нужно изобретать новый материал, достаточно изменить к нему отношение. Использовать то, что уже есть. Объединить локальные ресурсы, ремесленные знания и простую технологию. Сделать то, что считается мусором, частью повседневного дизайна.
Мы уже писали об этом в интервью с художницей Лайлой Жаркын: «Войлок — часть нашего ДНК». Для Лайлы работа с шерстью — это не только искусство, но и возвращение забытого смысла. А Flock показывает, как это забытое можно масштабировать — просто, технологично и с уважением к материалу и традициям.
В Европе почти 90% овечьей шерсти считается ненужной. Ее сжигают, закапывают или просто выбрасывают — она не подходит для модной индустрии и не приносит прибыли. Проект Flock предлагает использовать эту шерсть по-новому: не для текстиля, а для создания мебели. Редакция JUNG Media выяснила, как работает технология роботизированного валяния и почему шерсть, которую раньше считали мусором, становится полноценным строительным материалом.
