.avif)
В самодельных постройках, где плотная застройка не оставляет шансов для естественного освещения, такая лампа, работающая за счет преломления солнечных лучей, буквально меняет среду. Устройство, получившее название «лампа Мозера», обеспечило уровень яркости, сопоставимый с 60-ваттной лампочкой. Простая конструкция, не требующая проводов или источников питания, привлекла внимание мировых СМИ и экспертов.
В 2011 году филиппинский социальный предприниматель Иллак Диас, основатель фонда MyShelter, вдохновился принципом работы лампы Мозера и развил его в программу устойчивого освещения Liter of Light. Цель — обеспечить светом те районы, где нет стабильного доступа к электричеству.
Сегодня организация работает уже в 150 сообществах по всей Бразилии. В центре внимания — безопасность, доступ к образованию, возможность для экономической активности и снижение зависимости от традиционных, дорогих и неэкологичных источников энергии. Но главное — вовлечение самих жителей в процесс.
Свет — это не только бытовое удобство. От него напрямую зависит физическое и ментальное здоровье, безопасность, возможность вести активную жизнь после захода солнца. По оценкам Международного энергетического агентства, более 600 миллионов человек в мире до сих пор не имеют стабильного доступа к электричеству.
Со светом в сообществе появляется и новая динамика: дети получают возможность учиться, взрослые — работать и зарабатывать, улучшаются условия для общения, совместной деятельности, организации пространства. Общество становится сплоченным.
Сегодня Liter of Light использует три типа решений, адаптированных к условиям различных сообществ:
Кроме того, Liter of Light развивает новые направления — например, солнечные морозильники, которые позволяют хранить продукты и медикаменты в удаленных районах, где нет стабильной системы энергоснабжения.
Один из принципов работы проекта — это не просто завоз решений извне решений, а вовлечение сообщества на всех этапах. Чтобы выбрать, с какими сообществами работать, команда оценивает ряд факторов: дефицит освещения, логистика, доступность ресурсов, готовность местных жителей участвовать. В Бразилии приоритетным регионом остается северная часть страны — зона с самым острым дефицитом доступа к электроэнергии.
С момента запуска международная программа охватила более 1,5 миллиона человек в 30 странах. Но на этом не останавливается. Помимо света Liter of Light предлагает жителям новые перспективы: бесплатные курсы по установке солнечных систем с покрытием транспортных расходов и питания. Цель — не только обеспечить инфраструктуру, но и дать людям профессию, источник дохода и возможность развития в сфере устойчивых технологий.
Liter of Light — это пример того, как локальные знания и простые материалы в сочетании с технологическим подходом создают решения, которые действительно работают. Это не просто борьба с темнотой — это создание устойчивой инфраструктуры, повышение качества жизни и укрепление сообществ.
Социальные инновации не требуют миллиардов инвестиций, но требуют внимания, участия и грамотного подхода. Именно такие решения формируют архитектуру устойчивого будущего.
Иногда самые значимые технологические сдвиги происходят не в лабораториях, а в быту — среди подручных материалов и повседневных нужд. В 2002 году, во время энергетического кризиса в Бразилии, механик Альфредо Мозер предложил решение, которое удивило своей простотой и точностью: пластиковая бутылка, вода, немного отбеливателя и солнечный свет — все, что было нужно для освещения темных помещений в домах, построенных без доступа к электросетям. Редакция JUNG Media рассказывает, как это изобретение стало отправной точкой для международного движения, объединяющего инженерные принципы, локальные ресурсы и устойчивое развитие.
.avif)
Космос — это не просто лаборатория будущего, а реальный поставщик идей. Именно необходимость выживания в условиях вакуума, радиации и замкнутого пространства диктует появление технологий, которые затем внедряются в медицинские учреждения, жилые дома и промышленные здания.
Один из главных архитектурных даров космоса — модульность. В условиях, где каждый грамм и кубический метр на счету, проектируются конструкции, которые легко собираются, перестраиваются и масштабируются. Эти же принципы легли в основу архитектуры нового времени на Земле. Гибкие модули — это ответ на запросы мобильных городов, жилья в чрезвычайных зонах и устойчивой застройки. Mars Case от OPEN Architecture показывает, как может выглядеть компактное, но функциональное пространство: базовый модуль с кухней и санитарным блоком, трансформируемое жилое пространство и система повторного использования ресурсов. Все это — в корпусе, который легко транспортировать, собирать и использовать повторно.
Пока одни технологии рождаются в лабораториях NASA, другие — в деревнях и пустынях, где зодчие веками приспосабливались к суровым условиям. Сегодня архитектура снова обращается к местному опыту и объединяет его с передовыми методами — например, с 3D-печатью. Это не просто тренд, а стратегия выживания: создавать жилье из того, что есть под ногами.
Проект Luna Habitation от Foster + Partners и ESA демонстрирует, как можно использовать реголит — пыль и обломки на поверхности Луны — для печати защищенных, функциональных и адаптивных модулей. Эти технологии уже находят применение на Земле: от аварийного жилья до быстромонтируемых инфраструктур в отдаленных районах.
Mars Habitat, поддержанный NASA, идет еще дальше — автономные роботы строят связанное поселение из герметичных модулей. А на Земле технологии начинают работать на благо устойчивой архитектуры: здание The Edge в Амстердаме, признанное одним из самых энергоэффективных офисов мира, использует AI для управления светом, климатом и энергопотреблением.
Развитие архитектуры все больше зависит от материалов и решений, пришедших из космоса. Полимеры с углеродным волокном, изначально разработанные для ракет, сегодня усиливают здания, не утяжеляя конструкции. Самовосстанавливающийся бетон, вдохновленный биологией и космическими разработками, сам ликвидирует микротрещины. Замкнутые экосистемы, позволяющие рециркулировать воздух и воду, становятся частью городских зданий.
Актуальные решения уже работают: компании ICON и HAVELAR строят доступные и устойчивые дома с помощью 3D-принтеров, решая задачи жилья в кризисных регионах. Их эксперименты — это мост между теорией и практикой, между передовыми разработками и реальными нуждами людей.
Архитектура — это адаптация, устойчивость и технологическая эволюция. Космос, с его сложностями и вызовами, стал неожиданным, но мощным источником решений, которые улучшают жизнь на Земле. От модульных структур до 3D-печати из подручных материалов, от AI-управления зданиями до умных материалов — все это не фантастика, а инструменты будущего, доступные уже сейчас.
Архитектура будущего формируется в самых неожиданных местах — за пределами земной атмосферы. Колонизация других планет, автономные базы на Луне и марсианские поселения — это не только сюжет научной фантастики, но и реальные сценарии, над которыми работают инженеры и архитекторы по всему миру. И то, что создается для жизни вне Земли, все чаще становится основой для новых решений на самой планете: от устойчивого жилья до гибких инфраструктур и энергоэффективных систем. Редакция JUNG Media изучила, как архитектура, вдохновленная внеземными условиями, помогает формировать устойчивую и адаптивную среду на Земле — и какие технологии уже меняют наш взгляд на проектирование.
.avif)
Пока медицина начала XX века искала способы справиться с туберкулезом, архитектура интуитивно отвечала на этот вызов. Санатории, строившиеся по всей Европе и за ее пределами, превратились в своеобразные экспериментальные лаборатории, где проектировочные решения подчинялись не стилю, а здравому смыслу — требованиям климата, гигиены и физиологии пациента. Простые, продуманные, открытые — эти здания стали первыми воплощениями того, что позже будет называться модернизмом.
Ключевым принципом стал доступ к свежему воздуху и свету. Врачебная логика предписывала пациентам длительное пребывание на открытом воздухе. Архитекторы отвечали просторными террасами, длинными балконами и панорамными окнами. Вместо плотной застройки — горизонтальные объемы. Вместо массивных стен — легкие конструкции. Эти принципы позже будут перенесены в жилую и общественную архитектуру. Но изначально — все началось с санитарных требований, ставших архитектурной философией.
Лечение туберкулеза во многом сводилось к режиму покоя, правильному питанию и постоянному пребыванию на свежем воздухе. Медицинская теория того времени утверждала: чистый воздух, солнечный свет и тишина оказывают реальное физиологическое воздействие. Именно эти идеи легли в основу архитектурной трансформации. Санатории стали первыми зданиями, где проектирование исходило не из эстетики, а из функционального взаимодействия.
Санатории строились на возвышенностях, в лесах, в отдалении от городов — там, где чище воздух и меньше шума. Пространства разрабатывались с учетом ориентирования по солнцу: фасады обращали на юг, чтобы в палатах было больше естественного света. Все конструкции подчинялись идее свободной циркуляции воздуха: сквозные веранды, остекленные галереи, широкие проемы без лишних перегородок.
Если искать архитектурный манифест, в котором здание становится частью лечебного процесса, то это будет санаторий Паймио в Финляндии. Построенный в 1933 году, он стал не просто объектом здравоохранения, а программным заявлением. Алвар Аалто проектировал его как «медицинский инструмент»: каждое архитектурное решение было направлено на облегчение состояния пациента. Балконы, расположенные так, чтобы улавливать максимум солнечного света. Мебель из теплой на ощупь фанеры, разработанная специально для лежачих больных. Окна, открывающиеся в верхней части — для мягкой циркуляции воздуха. Даже цвет потолков в палатах был подобран так, чтобы не слепить человека, лежащего на спине.
Аалто понимал: лечение — это не только процедуры, но и среда. Простота форм, светлые материалы, отсутствие визуального шума создавали ощущение порядка и покоя. Санаторий Паймио стал прототипом нового подхода: здания больше не были равнодушными декорациями. Они включались в процесс исцеления, помогали, заботились, работали вместе с врачом.
Примеру Паймио вторит санаторий Зоннестрааль в Нидерландах, спроектированный Яном Дуйкером и Бернардом Бейвоэтом. Построенный в 1931 году, он воплощает принципы прозрачности и легкости. Большие стеклянные фасады, железобетонные каркасы, белые стены, плоские крыши — здесь модернизм появляется не как стиль, а как необходимость. Здание дышит. Оно наполнено светом. Оно создает ощущение контроля и ясности — в противовес страху и беспомощности, сопровождающим болезнь.
Интересно, что Зоннестрааль задумывался как временное учреждение. Врачи верили: туберкулез будет побежден в ближайшие годы. Но именно эта временность позволила архитекторам отказаться от капитальных, тяжелых форм и сосредоточиться на легких, адаптивных решениях. Так парадоксально временное здание стало постоянным влиянием на архитектуру будущего.
В санаториях архитектура впервые начала опираться не только на эстетику, но и на санитарную логику. Необходимость борьбы с бактериями привела к переосмыслению материалов, отделки, тактильных ощущений. Это был поворотный момент: гигиена стала дизайнерским требованием, а медицина — источником архитектурной инновации.
Отказ от тяжелых, пылесборных поверхностей — главный сдвиг. Вместо бархатных драпировок, ковров и резьбы — гладкие стены, линолеумные полы, эмалированная мебель. Архитекторы искали материалы, которые легко дезинфицировать, которые не накапливают влагу, не раздражают кожу, не собирают пыль. Сталь, плитка, стекло, глянцевая керамика — все подчинено идее чистоты и простоты.
В Паймио Алвар Аалто пошел дальше — он сделал материал комфортным. Вместо холодного металла — фанера, гнутая и теплая, как мебель в жилом интерьере. Его знаменитый стул с наклонной спинкой был не только эргономичным, но и максимально безопасным: без острых углов, легкий. Даже форма раковин проектировалась так, чтобы струя воды не шумела — и не нарушала тишину, важную для восстановления. Здесь каждый материал и деталь стали продолжением заботы.
Эта санитарная эстетика быстро вышла за пределы больничных стен. Принципы, родившиеся в борьбе с инфекциями, стали общим языком модернистской архитектуры. Линолеум, стекло, хромированные элементы, гигиеничная мебель — все это вошло в обычные дома, офисы, школы. Санаторий стал образцом архитектурного будущего.
Влияние медицины на архитектуру проявлялось не только в выборе материалов или ориентации зданий. Важным культурным сдвигом стало само представление о «прозрачности». С изобретением рентгеновских лучей в конце XIX века человечество впервые увидело то, что раньше было скрыто — внутренности тела, кости, органы. Этот технологический прорыв нашел отклик в архитектуре: она тоже стала стремиться к открытости, читаемости, ясности.
Историк Беатрис Коломина назвала это «рентгеновской архитектурой» — эстетикой, в которой исчезают лишние перегородки, обнажается конструкция, пространство становится сквозным. Санатории оказались в авангарде этого подхода. Огромные окна, стеклянные стены, минимум визуальных преград — все это не просто стиль, а функциональная необходимость: свет и воздух были частью лечения. Но архитекторы почувствовали в этом нечто большее. Прозрачность стала метафорой современности: открытый план, открытый фасад, открытая структура.
Эти идеи вскоре вышли за пределы больниц. Знаковым примером стал Lovell Health House в Лос-Анджелесе (1929), спроектированный Ричардом Нойтрой. Дом, построенный для врача и пропагандиста здорового образа жизни, стал первым жилым манифестом новой архитектурной гигиены: стекло, воздух, строгая логика конструкции. Позже эти принципы развил Ле Корбюзье в своей Вилле Савой, и Мис ван дер Роэ в доме Фарнсворта. Все это — наследие рентгена. Архитектура больше не прятала, она показывала. Она раскрывала не только структуру, но и идею.
Так, слияние технологии, медицины и архитектуры сформировало новый канон. Прозрачность перестала быть стилистическим приемом — она стала символом доверия, контроля, чистоты и нового взгляда на здоровье в пространстве.
История санаториев начала XX века — это не просто эпизод из истории медицины. Это момент, когда архитектура впервые стала рассматриваться как активный участник процесса исцеления. Пространства, спроектированные для борьбы с туберкулезом, задали новые стандарты — в логике планировки, в работе с материалами, в понимании прозрачности и гигиены. Все, что позже стало синонимом модернизма, рождалось на территории здравоохранения.
Санаторий научил архитекторов видеть в свете, воздухе и материале не только технические параметры, но и эмоциональные, психологические смыслы. Именно здесь возникла идея, что пространство должно заботиться о человеке, поддерживать, не мешать, быть инструментом восстановления. Эти принципы сегодня актуальны как никогда — в проектах жилья, школ, офисов и гостиниц.
Модернизм начинался не с манифестов, а с санитарных норм. Архитектура, вдохновленная медицинской необходимостью, сделала здоровье своим главным ориентиром. И этим определила будущее — не только архитектуры, но и того, как мы обустраиваем свою жизнь.
В конце XIX — начале XX века борьба с туберкулезом стала не только медицинской, но и архитектурной задачей. Массовая эпидемия, охватившая Европу и Америку, породила новое понимание того, как должно быть устроено пространство для жизни и лечения. Санатории — ключевые объекты той эпохи — стали площадкой, где архитектура впервые всерьез начала работать с такими понятиями, как свет, воздух, открытость и гигиена. Именно в этих учреждениях начали зарождаться принципы, которые позже определят модернизм как стиль и как философию. Редакция JUNG Media рассказывает, как болезнь сформировала эстетику модерна, а забота о здоровье — породила саму идею современного пространства.
.avif)
Инго Маурер родился в 1932 году на немецком острове Райхенау. Его детство прошло между войной и восстановлением, в атмосфере, где свет, скорее, отсутствовал. В этом контексте его будущее увлечение приобретает почти символический вес — стремление к свету как противоположности разрушению.
В юности он начал карьеру с типографского дела. Это была строгая школа композиции, пропорций и уважения к деталям. Затем он учится графическому дизайну в Мюнхене — городе, который позже станет его главной творческой базой. Но настоящий сдвиг произошел, когда в конце 1950-х он уезжает в США. Там, в Нью-Йорке и Сан-Франциско, он работает дизайнером, сотрудничает с IBM, набирается опыта в рекламе, видит, как дизайн становится частью поп-культуры.
Америка дала ему свободу. Именно там он почувствовал, что плоский графический формат — это только начало. Мауреру стало тесно в плоскости. Он хотел объем, предмет, взаимодействие. И в 1963 году возвращается в Германию — чтобы не просто работать, а изобретать.
Одна из самых красивых историй в биографии Маурера — рождение его первого светильника Bulb. Она началась не в мастерской, а в гостиничном номере в Венеции. Инго лежал на кровати, устремив взгляд в потолок. Там, как и в большинстве номеров, висела обычная лампочка. Но в тот вечер она стала поводом для озарения. Почему такой важный объект — самый незаметный? Почему мы перестали замечать сам свет?
Эти размышления привели к созданию Bulb — лампы, которая выглядела как огромная лампочка. Прозрачное выдувное стекло, внутри — стандартная лампа накаливания, а снизу — хромированное основание в виде патрона. Это было и иронично, и трогательно, и визуально ошеломляюще.
В 1966 году светильник был запущен в производство. Это был не просто успех — это было утверждение новой эстетики. Поп-арт, ready-made, эксперимент — Bulb мгновенно вошла в иконы. Музей современного искусства в Нью-Йорке включил ее в свою коллекцию. Инго понял: он нашел свой материал. Свет.
После успеха Bulb Маурер открывает студию Design M, которая со временем станет Ingo Maurer GmbH. Но это не просто производственная компания. Это была лаборатория идей. Здесь не создавались модели для массового рынка — здесь ставились эксперименты.
Маурер собрал вокруг себя уникальную команду: инженеров, ремесленников, дизайнеров, художников. Они не разрабатывали продукты — они исследовали свет. Каждая лампа, выходившая из этой студии, была как пьеса с режиссурой, декорациями и смыслом. Он делал инсталляции, сценографии, создавал лампы из птичьих перьев, битой посуды, фольги и бумаги.
Студия в Мюнхене работала как независимое государство — вне трендов, вне графиков. Здесь свет не подчиняли — его слушали. Маурер, по словам коллег, мог три часа вертеть лампу в руках, смотря, как она отражается в стекле, и только потом начинать набрасывать идеи. Это была алхимия.
Каждое десятилетие Маурер создавал светильники, которые становились культурными событиями.
Lucellino — лампочка с крыльями, словно ангел. Название с итальянского — от «luce» (свет) и «uccellino» (птичка). Это не просто лампа, это символ. Свет — как надежда, как полет. Красный провод — как жила, питающая эту светлую душу.
YaYaHo — система натяжных тросов и модульных светильников. Вдохновлена уличной лампочкой на Гаити. Все — настраиваемое, перемещаемое. Пользователь — соавтор. Свет — это не вещь, а процесс.
Porca Miseria! — люстра из разбитого фарфора. Тарелки, чашки, ложки — как замороженный момент ссоры. Хаос, превращенный в объект. Каждый экземпляр создается вручную — с настоящим разбиванием посуды.
Это не просто дизайн. Это манифест: свет — это история, конфликт, эмоция.
Маурер не боялся технологий. Он одним из первых начал работать со светодиодами, OLED, цифровыми платами. Но у него техника всегда подчинялась идее. Он мог использовать новейшую LED-панель — чтобы сделать свет, похожий на старую свечу.
В 2016 году он создает Flatterby — лампу, вокруг которой кружат бабочки. Они притягиваются к свету, как к жизни. Это снова простая идея, превращенная в поэзию.
Он использовал японскую бумагу, фарфор, стекло, металл, игрушки. Его светильники появлялись в инстаграме у молодых дизайнеров, на выставках в Милане, в номерах бутиковых отелей. Он оставался актуален до последних дней. Потому что искренность не выходит из моды.
Инго Маурер ушел из жизни в 2019 году. Несмотря на возраст, он оставался активным до самого конца: работал, придумывал, выставлялся на выставках. Его масштабная экспозиция Provoking Magic в музее Cooper Hewitt стала кульминацией — светильники, проекции, тени, интерактивные объекты. Это была не просто выставка, а полноценная режиссура — с сюжетом, сценографией и зрительским вовлечением.
Маурер не ограничивался созданием светильников. Он пересобрал само представление о свете: не как о технологии, а как о средстве эмоционального контакта. «Свет может быть утешением, может быть опасным. Он может быть живым», — говорил он.
После его смерти студию возглавила дочь Клод. В 2022 году бренд Foscarini приобрел компанию Ingo Maurer GmbH, чтобы сохранить и развивать ее наследие.
«Мы все ангелы с одним крылом. Только обняв друг друга, мы можем летать», — любил говорить Инго Маурер. И в этих словах — весь он. В его лампах — человечность. В его инсталляциях — смелость. В его свете — жизнь.
Инго Маурер — один из самых влиятельных светодизайнеров XX и XXI века. За свою карьеру он создал более двухсот объектов, работал с галогеном, светодиодами, бумагой, металлом и фарфором, а его имя стало синонимом эксперимента, изобретательности и визуального остроумия. Маурер одинаково уверенно работал над предметными коллекциями и выставочными инсталляциями, объединяя технологии, ремесло и художественный подход. Редакция JUNG Media подготовила историю Инго Маурера — дизайнера, который за полвека карьеры полностью изменил представление о том, каким может быть свет.
.avif)
Биофильный дизайн — это не просто мода на растения в интерьере. Это осознанный подход к созданию среды, в которой человек чувствует связь с природой. Его задача — снизить стресс, улучшить качество жизни и восстановить биологическую гармонию, утраченную в урбанизированной среде.
Ключевые элементы биофильного дизайна — это естественное освещение, прямой или опосредованный контакт с растениями, использование натуральных материалов, таких как дерево, камень, лен, и наличие видов на природу. Даже текстуры, напоминающие кору или лист, работают на уровне подсознания.
Пример — гостиная с панорамными окнами, открытым деревянным потолком, вертикальным садом у стены и нейтральной палитрой. Или кухня, где керамическая плитка имитирует мрамор, а на окне стоит травяной мини-огород. Даже размещение рабочего стола ближе к дневному свету — уже биофильное решение.
Экологичная роскошь — это эстетика, в которой качество выше количества, а статус предмета определяется не ценником, а этикой его производства. Эта концепция отказывается от показной роскоши в пользу осознанной, долговечной и экологически обоснованной.
В интерьере это проявляется через выбор мебели и текстиля, произведенных без вреда экологии, с использованием вторичных ресурсов или в сотрудничестве с ремесленниками. Главное — минимальный углеродный след, максимальная долговечность и высокое качество исполнения.
Пример — столешница из переработанного мрамора, ручное кресло из FSC-сертифицированной древесины, текстиль из органического хлопка без отбеливателя. Это не стиль «все эко», а гибрид дизайнерского вкуса и устойчивых решений.
Материалы с низким содержанием летучих органических соединений (ЛОС) — это современный стандарт, который все активнее входит в практику осознанного ремонта. Такие материалы выделяют меньше токсичных веществ, влияющих на воздух в помещении.
Это особенно актуально для замкнутых городских интерьеров, где вентиляция ограничена. От краски и лаков до напольных покрытий и клеевых составов — каждый компонент может быть более безопасным, если правильно выбран.
Пример — покраска стен краской с маркировкой Low-VOC, замена ПВХ-линолеума на пробку или бамбук, использование гипсовой штукатурки без химических добавок. Это не только экологичное, но и стратегически разумное решение для здоровья всей семьи.
Ваби-саби — японская эстетика, принимающая несовершенство как часть красоты. В интерьере она проявляется в скромности, обжитости и уважении к следам времени. Здесь не прячут трещину в дереве — ее подчеркивают.
Этот подход противоположен идее «идеального интерьера». Вместо симметрии — баланс, вместо новых предметов — предметы с историей, вместо декора — ощущение тишины и покоя. Это не стиль — это восприятие времени и материи.
Пример — грубый деревянный стол с потертостями, керамическая чашка с неровным краем, льняные шторы, потерявшие строгость формы. Ваби-саби не требует вложений — он требует терпения и принятия, что дом меняется вместе с вами.
Круговой дизайн — это больше, чем переработка. Это проектирование интерьера и мебели с мыслью о будущем: как предмет будет использоваться, когда он устареет, и что из него можно сделать дальше. Концепция пришла из промышленного дизайна и сегодня становится стандартом.
Принципы: минимум отходов, максимум многофункциональности, разборность, возможность ремонта. Это отход от культуры «одноразовых» решений в пользу долгосрочной архитектуры. Все, что можно повторно использовать, адаптировать, трансформировать — подходит.
Пример — модульный диван, у которого легко заменяются чехлы, полка из переработанного алюминия, у которой можно изменить конфигурацию. Или — мебельная программа, в которой клиент может вернуть изделие производителю для повторного использования.
Медленный декор — это антидот к интерьерной спешке и «быстрому обновлению». Он подразумевает формирование пространства со временем: без гонки за трендами, с фокусом на предметы с историей и значением.
Идея в том, чтобы каждый предмет имел личную ценность: был найден в путешествии, создан вручную, связан с воспоминаниями. Такой подход делает интерьер не просто стилизованным, а подлинно «вашим». Декор не задается каталогом — он растет вместе с образом жизни.
Пример — винтажная лампа с барахолки, ковер, купленный у локального мастера, книга в кожаном переплете на полке. Вместо комплексного ремонта — наращивание слоя за слоем, как археология памяти.
Нейроэстетика — это встреча дизайна и нейропсихологии. Она изучает, как цвет, форма, свет и материал влияют на восприятие, настроение и продуктивность. Пространство становится не просто визуальной средой, а инструментом управления состоянием.
В нейроэстетическом интерьере не используются агрессивные цвета, острые формы или слишком контрастный свет. Здесь важны плавные линии, мягкие материалы, переходы света, звукопоглощающие поверхности. Пространство должно успокаивать и фокусировать, а не стимулировать хаос.
Пример — кабинет в бежево-зеленой палитре, с изогнутым столом, рассеянным светом и текстильной отделкой стен. Или спальня, где криволинейная мебель, матовые поверхности и мягкий свет создают ощущение защищенности.
Этот подход — про гибкость. Пространство и объекты больше не имеют одной функции навсегда. Адаптивное переиспользование позволяет переосмыслять и переопределять то, что уже есть, без необходимости сносить и строить заново.
Речь идет не только о переработке материалов, но и об изменении назначения вещей и комнат. Это решение для тех, кто хочет повысить функциональность без избыточного потребления.
Пример — превращение старого шкафа в кофейный бар, или гаража в мастерскую. Использование складного письменного стола, который становится столом для семейного ужина. Комнаты меняются вместе с ритмами жизни, оставаясь актуальными.
Интерьер перестает быть просто визуальной оболочкой. Он становится средой, в которой выражается все: от отношения к экологии до уровня тревожности и привычек потребления. Модные словечки, о которых мы говорим, — это не жаргон и не тренды ради трендов. Это симптомы нового мышления: медленного, внимательного, гибкого, с уклоном в устойчивость и психологический комфорт.
Важно не заучить эти термины, а понять, как они помогают принимать решения — от выбора мебели до проектирования архитектурных решений. Не нужно менять все сразу. Можно начать с одного: переставить мебель ближе к свету, выбрать безопасные материалы или осознанно решить, какую комнату адаптировать под новые потребности.
Новая эстетика начинается не с визуального референса, а с вопроса: что делает это пространство лучше для меня — здесь и сейчас. Именно этот подход будет определять облик умного, функционального и по-настоящему красивого дома в будущем.
Дизайн в 2025 году — уже не погоня за трендами. Это способ задать себе вопросы: как мы живем, что нас успокаивает, чему мы хотим уделить внимание. Интерьер превращается в отражение образа жизни, а не просто в визуальную формулу. Вместо смены палитр и форматов — переосмысление среды, которая влияет на самочувствие, мышление, ритмы повседневности. Редакция JUNG Media отобрала восемь ключевых терминов, которые будут формировать лексикон и подход к дизайну в этом году.
.avif)
Мозг человека устроен так, что он ищет ритм и структуру. Четные числа дают симметрию и стабильность. Но иногда эта стабильность превращается в скуку. Когда же перед нами нечетная композиция, взгляд начинает двигаться. Он ищет равновесие, скользит от одного элемента к другому, собирает целое из частей. Это создает ощущение жизни, а не замершего порядка.
Пример: на стене висит три постера — левый крупнее, правый ярче, центральный нейтральный. Глаз не застывает, он «читает» эту тройку как рассказ: ввод, развитие, завершение. Сложнее, интереснее, глубже.
Три — минимальное количество объектов, позволяющее создать визуальный ритм. Оно дает ощущение завершенности без избыточности. Это особенно важно в минималистичных и современных интерьерах, где каждый предмет должен быть значимым.
Практика:
— Три вазочки на подоконнике: высокая, средняя и низкая.
— Три подушки на диване: гладкая, с принтом, с текстурой.
— Три картины в ряд или в шахматном порядке.
При этом важно, чтобы предметы различались по размеру, форме или материалу, но объединялись общей темой или цветовой гаммой. Тогда тройка будет не случайной, а продуманной.
Когда нужна более насыщенная композиция, работают пятерки. Пять элементов дают возможность поиграть с масштабом и формой, сохраняя при этом структурность. Это особенно актуально для более крупных поверхностей: стен, обеденных столов, книжных полок.
Примеры:
— Пять подсвечников разной высоты на длинном столе.
— Группа из пяти предметов декора на полке: книги, статуэтки, ваза, рамка, артефакт.
— Пять рам на стене — две вертикально, три горизонтально, с отступами и разной подачей.
Пять — это уже кураторская композиция, но без ощущения музейной экспозиции. Главное — не размещать все в одну линию. Комбинируйте по глубине, высоте и цвету.
Нечетные числа воспринимаются как более естественные. В природе почти нет идеальной симметрии — лепестки, ветви, морские звезды, облака — все стремится к сбалансированной случайности. И интерьер, в котором присутствует эта «естественная асимметрия», кажется уютнее, живее, ближе к реальному миру.
Также композиции из нечетных предметов активируют визуальный поиск — взгляд задерживается, анализирует, вовлекается. Это и есть то самое ощущение «интересного интерьера», которое мы замечаем интуитивно.
Игра с масштабом. Объединяйте высокое и низкое, крупное и мелкое. Это создает рельеф и глубину.
Тематическая связка. Разные формы, но единый материал. Или разный материал, но одна палитра. Это придает группе целостность.
Пространство между элементами. Оставьте воздух. Не сжимайте предметы вплотную. Негативное пространство усиливает значимость каждого объекта.
Проверка композиций на месте. Попробуйте несколько расстановок. Иногда небольшое смещение делает группу более динамичной.
Поддержка архитектуры. В нишах, на полках, в оконных проемах — нечетные группы читаются особенно эффектно, если «работают» на ритм помещения.
Когда четность оправдана. Да, пара ламп по краям кровати — классика. Симметрия работает, когда нужно создать порядок и стабильность. Но именно потому, что она такая предсказуемая, ее стоит использовать дозированно. В большинстве случаев легкий сдвиг в сторону нечетности делает пространство более живым.
Нечетные числа — это не формула, а интуитивное правило. Оно помогает создавать интерьеры, которые дышат и живут. В них нет механической симметрии, но есть чувство завершенности. Это эстетика, в которой важен не масштаб, а гармония движения.
Добавляя три предмета на стол, пять рам на стену или семь керамических фигур на полке, мы формируем не просто композицию, а пространственную историю, в которой взгляд не застывает, а путешествует. И это — главный критерий хорошо продуманного дизайна.
Что делает композицию в интерьере живой и интересной? Часто это не масштабные элементы и не дорогие материалы. Настоящая выразительность — в мелочах, в интуитивно приятных визуальных схемах. Один из самых надежных приемов в дизайне — группировка объектов в нечетные числа. Особенно три и пять. Это не мода и не стилистическая условность. Это — проверенное временем дизайнерское правило, основанное на психологии восприятия. Простое, но эффективное. Редакция JUNG Media объясняет, как этот принцип работает и как применять его на практике — от журнального столика до архитектурной стены.
.avif)
Каждая эпоха диктует свои правила эстетики. В начале 2020-х интерьером правил принцип less is more. Тренд на тихую роскошь формировался как ответ на перегрузку — информационную, эмоциональную, визуальную. Нейтральные палитры, мягкие текстуры, однотонные поверхности, обтекаемые формы. Все это несло одну цель — создать безопасную, спокойную, понятную среду. Интерьер перестал быть сценой — он стал фоном.
Этот подход оказался особенно актуален во время пандемии. Закрытые дома, ограничения и нестабильность привели к тому, что интерьер стал синонимом убежища. Минимализм приобрел утилитарную функцию: ничего лишнего, только комфорт и чистота. Тихая роскошь воплотила этот запрос в элегантной, но почти обезличенной форме.
Но культурный маятник всегда движется. И чем дольше общество подавляет импульс к экспрессии, тем мощнее последующая волна. Именно так появилась громкая роскошь — как логичное, почти неизбежное продолжение. Вместо успокоения — возбуждение. Вместо фона — выражение. Сегодняшние интерьеры снова становятся манифестами: сильные цвета, тактильные поверхности, сложные формы, визуальные повторы, ирония, театр.
Если в 2020 году идеальный интерьер — это спокойный модульный диван цвета льна и скрытые системы хранения, то в 2025 — это угловатое кресло цвета темного вина, латунный стол и светильник-объект, напоминающий арт-инсталляцию. Все работает на вовлечение, на эмоцию.
Тенденции в интерьере не возникают в вакууме. Они формируются на стыке образа жизни, социальных изменений и визуальной среды, в которой мы существуем. Переход от «тихих» пространств к визуально насыщенным интерьерам — это результат накопленных культурных импульсов, вызревших на фоне взрывного роста визуального потребления.
Тихий интерьер — это часто компромисс. Он никого не раздражает, но и не вызывает отклика. Сменившая его громкая роскошь предлагает обратное: выразить себя через среду. Это визуальная терапия — насыщенность цвета, плотность текстур, энергия принтов. Люди выбирают интерьер, который говорит за них, вместо того чтобы просто «не мешать».
Instagram, Pinterest, TikTok и даже стриминговые платформы переполнены интерьерами — от бохо-эклектики до неомаксимализма. Мы не просто наблюдаем — мы учимся видеть. Пользователи стали активнее собирать референсы, формировать личные мудборды, осмысленно подходить к выбору даже небольших декоративных элементов.
Раньше интерьер диктовался архитектурой или стилистической школой. Сейчас — это самостоятельная форма самовыражения. И каждый может быть своим арт-директором. Даже в обычной квартире стало нормой использовать театральный свет, делать ставку на акцентную мебель, подбирать палитру по кинематографическим принципам.
Также вырос интерес к предметам, которые не повторяются. Люди выбирают керамику от локальных мастеров, винтажную мебель, текстиль с микропартией, краски нестандартных оттенков. Это не просто желание выделиться — это потребность в аутентичности. Такой подход не терпит серийности. Он требует включенности и позволяет дому говорить языком владельца, а не каталога.
Этот стиль строится на выразительности. Вот его ключевые черты:
Смелая палитра
Яркие цвета работают как инструмент воздействия. Бордо, шафран, изумруд, темный синий, золото — они могут задавать атмосферу комнаты, усиливая эмоциональный отклик. Важно: не «раскидывать» цвет по пространству, а формировать четкие зоны акцентов. Например, насыщенная стена, а рядом — нейтральный текстиль и мебель.
Эффектная текстура
Визуальное богатство достигается не количеством, а глубиной материала. Мохеровый бархат, лакированное дерево, полированный металл, фактурная штукатурка, керамика ручной работы — все это работает как сценарий восприятия. В одной комнате могут соседствовать: гладкая кожаная оттоманка, шерстяной ковер с длинным ворсом и глянцевый журнальный столик с минеральной крошкой.
Сложные формы и предметы с историей
Мебель и декор приобретают скульптурный характер. Светильники — с геометрией, вызывающей интерес. Кресла — с экстраординарной спинкой. Даже повседневные вещи — кувшины, чаши, зеркала — становятся объектами внимания. Комбинация винтажа и современных дизайнерских решений усиливает многослойность.
Цвет как контекст, а не просто оформление
Смывка цвета — прием, при котором стены, потолки и элементы мебели окрашиваются в близкие тона. Это создает эффект полного погружения. Затем добавляются контрастные или усиливающие текстуры и принты, чтобы сформировать глубину восприятия.
Громкая роскошь на практике: как внедрить стиль
• Начинайте с фокусной точки. Выберите стену, нишу или мебельный блок, который станет центром внимания.
• Придерживайтесь правила 60:30:10. Это базовое распределение цвета: 60% — основной тон, 30% — дополнительный, 10% — акцент.
• Работайте с сериями. Группируйте декор по смыслу: керамика одной формы, но разного цвета. Или несколько постеров с общим визуальным кодом.
• Включите тактильность. Подушки, покрывала, текстильная обивка мебели — все это усиливает ощущение уюта и эстетики.
• Не бойтесь контрастов. Бархат и металл, стекло и дерево, графика и цветы — противоположности дают энергию.
Громкая роскошь — это не интерьер, кричащий из каждого угла. Это театральность с выверенной режиссурой. Пространство должно быть насыщенным, но не перегруженным.
Интерьер с элементами громкой роскоши подходит тем, кто устал от нейтральности, ищет вдохновения в деталях и хочет, чтобы дом говорил. Не буквально — а за счет цвета, рельефа, формы и смыслов. Громкая роскошь — это не антипод тихого дизайна, а его развитие. Это стиль, в котором нет шаблонов, но есть система. Он требует смелости, но вознаграждает выражением. Здесь нет правильного или неправильного. Есть только вопрос: вы готовы, чтобы ваш интерьер стал сценой, а не фоном?
Смелые цвета, драматичные формы, насыщенные текстуры — все, что раньше считалось избыточным, сегодня становится способом выразить вкус, индивидуальность и уверенность. Это не конец минимализма, но определенно его переосмысление. Новая тенденция балансирует на грани экстравагантности и утонченности, расширяя границы представления о современном комфорте. Редакция JUNG Media анализирует новую визуальную волну в интерьере — громкую роскошь.
.avif)
Если теория «неожиданного красного» делает ставку на вспышку цвета, то теория «одной удивительной вещи» играет на контрасте формы и контекста. Идея в том, чтобы выбрать всего один предмет — выразительный, скульптурный, иногда даже дерзкий — и сделать его смысловым центром композиции.
Такой элемент может быть чем угодно: дизайнерским светильником, креслом нестандартной формы, арт-объектом, необычным зеркалом. Главное — чтобы он выделялся на фоне остальных, более спокойных решений.
Дизайнер Ангус Бьюкенен первым применил этот подход в интерьерах, где полосатые кресла из его коллекции стали центром внимания. Все остальное — от стен до текстиля — служило фоном, усиливающим эффект. По его словам, клиенты чаще просят «что-то одно», что может трансформировать пространство без капитального ремонта. Такой прием стал своего рода «волшебной палочкой» — быстрой, доступной и эффектной.
Секрет успеха теории — в контроле. Как подчеркивает Эндрю Хиллс из Porta Romana, если таких предметов слишком много, интерьер теряет фокус. «Важно знать, когда остановиться. Один выразительный элемент может задать ритм и структуру всему интерьеру, но если таких точек становится больше, взгляд начинает теряться».
Пример из практики: дизайнер Жюльен Себбан из Uchronia, известный яркими, насыщенными проектами, в одном из последних интерьеров сделал ставку на тихий, почти незаметный фон — бетонные стены с мягким розовым оттенком. Это позволило на первый план вывести два ключевых элемента: бархатный диван и скульптурный стол Cookie. Оба предмета «работают» именно потому, что им дали пространство для выражения.
Один из ключевых плюсов подхода — экономическая эффективность. Вместо полной замены мебели или ремонта можно вложиться в один яркий объект, а остальные элементы переосмыслить или переставить.
Например, выразительный светильник в гостиной с простой мебелью или арт-ваза на фоне однотонных стен способны изменить восприятие комнаты без значительных затрат.
Совет дизайнеров: если выбирать между несколькими «интересными» вещами и одной действительно выдающейся — выбирайте вторую. Она задаст тон всему пространству.
Вот несколько практических критериев:
1. Масштаб имеет значение. Чем больше предмет, тем легче ему стать центром внимания. Это может быть зеркало на всю стену или напольный светильник скульптурной формы.
2. Форма важнее цвета. В отличие от акцентов на основе цвета, здесь работает именно форма и силуэт. Необычные изгибы, нетривиальная геометрия, материал с характером.
3. Функция + визуальный вес. Лучше всего, когда объект не просто декоративный, а также практичный: кресло, торшер, журнальный столик.
4. Противопоставление — ваш инструмент. Эффект усиливается, если объект контрастирует с остальным интерьером: на фоне гладких стен — шероховатая керамика, в спокойной палитре — объект с фактурной поверхностью.
Этот подход — не только про вау-эффект. Он дает возможность жить с дизайном, а не просто смотреть на него. По аналогии с модой, где одна вещь может быть стилевым заявлением, в интерьере это работает так же: выразительный предмет становится центром притяжения и источником вдохновения.
Теория «одной удивительной вещи» — это ответ на перегруженные интерьеры, усталость от трендов и желание выразить себя. Она требует внимательности, но дает в ответ пространство, которое работает на пользователя. Один предмет — это не компромисс, а концентрация смысла.
Редакция JUNG Media рассказывает о подходе, который набирает популярность у дизайнеров по всему миру — и не только из-за визуального эффекта. Теория «одной удивительной вещи» позволяет добиться сильного дизайнерского высказывания, не перегружая интерьер и не выходя за рамки бюджета. Суть проста: одно выразительное решение, помещенное в нейтральное окружение, может задать характер всей комнате. Мы изучили, как этот подход работает, кто его применяет, и почему он особенно актуален в условиях экономии.
.avif)
Гранж возник в Сиэтле на стыке 1980-х и 1990-х годов — как музыкальный стиль, противопоставляющий себя коммерческому року и гламурной поп-культуре. Его представители — Nirvana, Soundgarden, Alice in Chains — играли музыку, полную тревоги, усталости и честности. Их визуальный стиль — кожаные куртки, клетчатые рубашки, потертые джинсы — отразил желание жить без прикрас.
Этот же подход — против глянца, за правду — стал основой гранжа в интерьере. И если изначально это были преимущественно временные студии, переоборудованные лофты и гаражи, то сегодня гранж — это спроектированная сырость. Стиль, в котором грубость становится эстетикой, а несовершенство — ценностью.
Главный принцип гранж-интерьера — не скрывать структуру, а подчеркивать ее. Вместо штукатурки — бетон. Вместо натяжного потолка — открытые балки. Вместо глянцевой плитки — кирпич, металл, неошкуренное дерево.
Бетон — универсальная база. Он может быть полом, стеной или столешницей. Его шероховатость придает пространству строгость, но и глубину.
Металл — особенно черный или состаренный — работает как акцент и как рамка. Это могут быть каркасы мебели, дверные ручки, светильники.
Дерево — смягчает, но не сглаживает. Здесь важны текстура и след времени: трещины, потертости, неравномерность цвета.
Каждый из этих материалов несет смысл: они не «подделывают» роскошь, а транслируют честность. Гранж — это про правду в деталях.
Гранж не работает без баланса. Если в пространстве слишком много грубых текстур и темных цветов — оно начинает давить. Поэтому стиль требует минималистичного подхода к компоновке.
Цветовая палитра — глубокая, насыщенная, но не кричащая. Черный, графит, темно-зеленый, бордовый, серо-синий. Белый и древесные оттенки — как фон или контрапункт.
Формы — простые, сдержанные. Линии — прямые, геометрия — спокойная.
Освещение — решающий элемент. Индустриальные светильники, открытые лампы, металлические абажуры — не просто источник света, а визуальный центр. Их теплое свечение «прорезает» тьму и делает интерьер обжитым, несмотря на суровую основу.
Гранж не требует антиквариата или дизайнерских объектов. Но каждая вещь должна быть значимой.
Кожаное кресло со следами времени, металлический стол с грубой сваркой, винтажный шкаф с потертостями. Ничего случайного. Все — с историей. И даже если мебель новая — важно, чтобы она выглядела «живой».
Декор — тоже не про «милоту». Это могут быть постеры с концертами, обложки пластинок, абстрактные граффити, самодельные лампы. Важно, чтобы предметы отсылали к культуре гранжа: панку, инди-року, андеграунду 90-х.
Этот стиль выбирают не просто ради эстетики. Гранж — это способ сказать: «я не играю по правилам». Он подходит:
— архитекторам, которые ищут форму вне формата;
— креативным парам, уставшим от модных трендов;
— владельцам лофтов и апартаментов, желающим сохранить индустриальный дух здания;
— техно-энтузиастам, которые ценят функциональность, но не хотят «стерильности».
Гранж — не про декор, а про идеологию. Он не стремится понравиться. Он отражает внутреннее состояние, в котором честность важнее формы. Такой интерьер нельзя скопировать — его можно только почувствовать и собрать по кусочкам: бетон, кожа, металл, свет, и главное — идея. Именно поэтому гранж становится актуальным сегодня — когда индивидуальность ценится выше внешнего одобрения. Если ты ищешь стиль, который говорит за тебя — возможно, это он.
Редакция JUNG Media исследует, как эстетика гранжа, некогда символизировавшая музыкальный протест 1990-х, сегодня обретает вторую жизнь — уже в дизайне интерьера. И это не просто возвращение моды на грубые поверхности или темную палитру. Это — новый язык выражения индивидуальности, духа времени и отказа от глянцевого шаблона. Мы расскажем, как работает интерьерный гранж, какие материалы и приемы его формируют, и почему этот стиль становится все более актуальным среди архитекторов и дизайнеров, ориентированных на характер, а не на конформизм.
Природа — один из самых древних источников дизайнерских решений, и ее влияние только усиливается. Цветовые палитры, структуры материалов, ритм света и тени — все это формирует эстетические ориентиры в интерьере.
Так, цвета пустыни — песчаник, охра, терракота — легли в основу многих проектов в скандинавском и японском минимализме. Архитекторы, работающие в Марокко и Южной Калифорнии, активно используют светлую глину, шероховатую штукатурку и фактуру известняка, чтобы подчеркнуть локальный ландшафт.
Пример: В доме Casa Etérea в Мексике фасад сделан из зеркальной стали, отражающей пейзаж, а внутри использованы вулканический камень и обожженное дерево — архитектура буквально растворяется в горном пейзаже.
Смена географического контекста — это всегда изменение визуального и тактильного восприятия. Свет, шум, климат, темп жизни — все влияет на то, как ощущается пространство.
Японская философия ваби-саби дала дизайнерам понимание красоты несовершенства. Итальянские побережья — любовь к терраццо и пыльной пастели. А Стамбул научил сочетать керамику с массивной древесиной и металлом. Путешествие — это опыт, который легко становится проектом.
Пример: В лондонском ресторане NOPI Йотама Оттоленги марокканские плитки и латунь интегрированы в минималистичную английскую архитектуру — контраст культур становится языком оформления.
История дизайна — не архив. Это полноценная база решений, которые до сих пор актуальны. Ар-деко научил работать с металлом и симметрией, Баухаус — с функцией и структурой. А модернизм середины XX века — со светом, воздухом и отношением к материалу.
Современные пространства, кажущиеся минималистичными, на деле продолжают традиции: вписанная мебель, встроенное освещение, открытые полки, приглушенные цвета — все это отсылки к проверенным эпохам.
Пример: Проекты Norm Architects соединяют эстетику датского модернизма с японским духом: гладкие текстуры, нейтральная палитра, мебель как архитектура.
Искусство — не декор, а ориентир. Через него дизайнер учится работать с пустотой, масштабом и эмоцией. Инсталляции и скульптуры подсказывают формы, картины — палитру, архитектура — ритм и структуру пространства.
Можно черпать вдохновение в дзен-садах, работах Ногучи или позднем Малевиче — и все это органично вписывается в интерьер.
Пример: В парижском шоуруме Aesop все пространство — как экспозиция: терракотовые поверхности, мягкое световое пятно, почти полное отсутствие деталей. Это архитектура на грани с арт-объектом.
Окружение, в котором вырос и живет дизайнер, неизбежно влияет на его восприятие пространства. Бетонные дворики, бабушкины шкафы, шум улицы, книги, коллекции предметов — все это может стать кодом будущего проекта.
Именно личный опыт делает интерьер живым, а не собранным по каталогам.
Пример: В интерьерах David Thulstrup много алюминия, кирпича, бетона. Это не мода — это память о металлургическом заводе, где работал его отец. Эмоциональная архитектура рождается из реальной среды.
Pinterest, Instagram и TikTok дают миллионы референсов — но только опытный дизайнер умеет их фильтровать. Соцсети фиксируют тренды, но не создают идеи. Настоящее вдохновение требует глубины — материала, контекста, истории.
Модные «медовые» оттенки, арочные проемы, латунные акценты — все это не инстаграм-тренд, а возвращение к истокам: ар-деко, мавританская архитектура, итальянские порталы.
Пример: В проекте архитектурной студии Svima в Торонто арочные проемы, отделанные латунью, соединяют кухню и столовую, создавая элегантный переход между пространствами. Эти латунные порталы не только придают интерьеру изысканный вид, но и отсылают к классическим архитектурным традициям, переосмысленным в современном контексте.
Чтобы найти свой стиль, дизайнеру важно не просто следить за модой, а уметь видеть — в ландшафте, истории, культуре, архитектуре и в собственном опыте. Именно в этом рождаются настоящие идеи. Именно так пространство превращается в высказывание.
Сегодняшний интерьерный дизайн — это не просто красивая картинка из ленты. За каждым решением стоит взгляд, опыт и цепочка ассоциаций. Чтобы создать пространство с характером, недостаточно следовать трендам — важно понимать, откуда они вообще берутся. Редакция JUNG Media попыталась выяснить, что действительно вдохновляет дизайнеров интерьера: не в теории, а в практике. Мы выделили 6 направлений, которые формируют визуальный и смысловой язык интерьеров сегодня. С реальными примерами — от Мексики до Копенгагена.
.avif)
Studio MK27 существует с конца 1970-х годов, но свою нынешнюю структуру команда получила в 2001 году. Архитектор Марсио Коган выстроил модель кооперативной работы, в которой три команды — по архитектуре, интерьерам и управлению — ведут проекты от идеи до реализации. В студии работает 56 человек, а философия базируется на принципах бразильского модернизма: лаконичные формы, минимальные вмешательства и предельная точность в деталях.
Проект Flag House (2020) в Уистлере, Канада — один из самых известных за пределами Бразилии. Дом встроен в природный ландшафт и визуально кажется одноэтажным, хотя на деле включает три уровня: полуподземный этаж с гаражом, входной уровень и полностью остекленный верхний этаж с жилой зоной. Фасад отражает окружающий ландшафт, создавая эффект растворения в среде. Внутри — минимум мебели и материалов: дуб Dinesen, камень Ocean Pearl Flagstone, бетон и металл. Свет и воздух работают как архитектурные элементы, а интерьер поддерживает ту же прозрачность, что и структура дома.
С 19-летним опытом KLID работает с крупнейшими застройщиками Китая и Юго-Восточной Азии. Фирма реализует проекты "четыре в одном" — архитектура, интерьер, декор и ландшафт — что позволяет строить единый образ на всех уровнях. Под руководством Лин Цзыды студия завершила десятки масштабных комплексов в крупнейших городах региона.
Flow (2020) — выставочное пространство в Чэнду — построено на пересечении технологий и метафор. Главные темы — вода и свет — воплощаются через архитектуру: светящаяся кубическая инсталляция, висящая над водой, изогнутые стены, напоминающие рябь. Внутри — песочный макет, мультимедиа и экспозиция живописных зон. Все создано, чтобы показать образ жизни будущего: технологичного, природного и гуманного.
Zaha Hadid Architects — студия, не нуждающаяся в представлении. За 40 лет команда реализовала проекты на шести континентах, в том числе и в ЦА (мы писали об этом в нашем материале). Их архитектура — это текучесть, асимметрия, внимание к свету и движению.
Masarycka (2023) в Праге — реконструкция железнодорожной станции и создание нового общественного пространства. Вместо парковки — площадь с маршрутами движения и доступом к соседним улицам. Фасад адаптивный: от горизонтального в центре — к вертикальному на западной стороне. Структура обеспечивает затенение, интегрирует сады на крыше, фасад с тройной изоляцией и умную вентиляцию, минимизирующую энергопотребление. Архитектура здесь — часть городской экосистемы.
Фирма основана Джеймсом Ричардом и Стивеном Кеннеди в 1996 году, и с тех пор команда фокусируется на образовательных, научных, дипломатических и общественных зданиях. Проекты рождаются из регионального контекста, устойчивых стратегий и принципа долгоживущей адаптивности.
Krusen-Murphy Library (2018), колледж Айдахо — библиотека как интеллектуальное пространство. Поднятый фальшпол скрывает инженерные системы, обеспечивая гибкость при будущих обновлениях. Фасад изолирован стеклом и затенен металлическими ребрами: максимальный дневной свет, минимум перегрева. Библиотека стала сердцем кампуса и местом встреч — открытым, светлым, долгосрочным.
Бюро работает с 1988 года и занимается преимущественно общественными, образовательными и культурными проектами. Ключевой принцип — проектирование с учетом контекста, истории места и стратегий устойчивости.
Quest Diagnostics Laboratory (2021) — это интеграция лабораторных и административных функций в единый корпус. На первом уровне — лаборатории, на втором — офисы и зоны отдыха, дополненные мезонином. Мезонин позволяет наблюдать за работой лаборатории без вмешательства в процесс. Прозрачность, эффективность и организация — основа архитектурного решения.
С момента основания в 1992 году студия Sanjay Puri Architects работает с климатом, местными материалами и устойчивыми стратегиями. В портфолио — жилые, коммерческие и институциональные здания, выполненные с учетом особенностей ландшафта и культурной специфики. Команда получила более 250 международных наград, включая премии LEAF и WAF.
Mirai House of Arches (2022) — жилой дом в Раджастхане, построенный на угловом участке 622 кв. м. Проект решает задачи климата: защита от жары, кросс-вентиляция, рассеянный дневной свет. Многоуровневая структура объединяет открытые, полузакрытые и закрытые пространства. Дом построен из местного кирпича, песчаника и известковой штукатурки. Используются солнечные панели, сбор дождевой воды, переработка и локальные строительные ресурсы. Это дом, который буквально растет из земли, на которой стоит.
Cecconi Simone работает с 1982 года, занимаясь дизайном интерьера в сфере жилья, гостиниц, коммерческих пространств. Основательницы Элейн Чеккони и Анна Симон собрали команду из 40 специалистов. Подход — целостность: интерьер проектируется как часть архитектуры и городской среды.
Forest Hill Residence (2019) — индивидуальный жилой дом на 5700 кв. футов, спроектированный для семьи и приема гостей. Архитекторы и дизайнеры работали в тесной связке: зоны разделены на приватные и социальные. Кухня соединена с главной столовой, между ними — три раздвижные панели. Пространство открытое, функциональное, адаптивное. Интерьер построен на натуральных, тактильных материалах: спокойный фон, продуманная геометрия, внимание к повседневным сценариям.
Молодая, но быстрорастущая студия Lead8 была основана в 2014 году и занимается архитектурой, интерьерами, брендингом и мастер-планированием. Многопрофильная команда работает над проектами, которые объединяют транспорт, коммерцию, жилье и культуру.
Nantong Golden Eagle World (2022) — масштабный многофункциональный комплекс в центре Наньтуна. Включает офисы, отели, жилье, торговые пространства, зоны для еды и событий. Главная метафора — вода. Планировка строится на идее течения: пешеходные маршруты, набережные, зоны для водного транспорта. Ключевой элемент — небесный мост на высоте 240 м, соединяющий три башни. На мосту — смотровые площадки, галереи, сады. Проект создает вертикальную улицу — с жизнью на высоте.
Студия Measured с 2007 года работает по принципу "ситуативного модернизма": проект рождается не из стиля, а из условий — клиента, локации, климата, бюджета. Команда сопровождает проект от концепции до завершения, включая плотную работу с мастерами и консультантами.
Shor House (2022) — дом и резиденция художников, построенный из восстановленных материалов. Вся древесина — с территории участка, включая остатки старых построек и фермерские конструкции. Проект разрабатывался годами, в сотрудничестве с экспертами по деконструкции и повторному использованию. Архитектура подчеркивает локальную идентичность, минимизирует отходы и при этом формирует современное, комфортное пространство, пропитанное историей.
UUA занимается архитектурой, городским планированием и интерьерами. Проекты варьируются от малых установок до комплексных жилых и деловых центров. Студия работает в режиме полного сотрудничества с заказчиком и всеми участниками проекта. Главный акцент — на человеческий масштаб и технологическую выразительность.
Exo Towers (2021) — два небоскреба, соединенные стеклянным атриумом высотой 70 метров. Проект разработан как цифровой финансовый центр для банка Ruifeng. Конструкция с вынесенным наружу каркасом позволяет освободить внутреннее пространство и создать гибкую офисную планировку. На уровне земли — навес 27 метров шириной, стеклянный фасад с тросовой системой и скрытые инженерные элементы. Архитектура подчинена идее технологичности без показного хай-тека.
Эти 10 студий — не просто обладатели наград. Это команды, которые системно работают над будущим профессии. Кто-то фокусируется на устойчивости, кто-то на цифровых инструментах, кто-то — на гуманности и локальности. Но всех объединяет одно: они предлагают новые подходы. Редакция JUNG Media продолжит следить за теми, кто меняет ландшафт архитектуры и делает проекты, о которых хочется говорить — не только из-за формы, но и из-за смысла.
Сотни студий по всему миру публикуют проекты каждый день. Кто-то работает на хайп, кто-то — на технологичность, кто-то — на форму. Но есть компании, которые стабильно меняют подходы к архитектуре и выигрывают международные премии. Редакция JUNG Media собрала 10 студий, которые за последние годы получили признание на Built Design Awards — премии, отмечающей достижения в архитектуре, интерьере, ландшафтном проектировании и строительстве. Эти команды демонстрируют, как можно соединить устойчивость, эстетику и технологичность в реальных проектах — от домов и лабораторий до станций и небоскребов.
.avif)
Brandston Partnership Inc. (BPI) — архитектурная студия, стоящая у истоков современного светового дизайна. Основанная в 1966 году Говардом Брэндстоном, компания прошла путь от пионера отрасли до глобального игрока, в портфолио которого — более 5000 проектов на пяти континентах. Команда из 160 специалистов работает из офисов в США и Азии, реализуя как масштабные разработки, так и локальные вмешательства, всегда сохраняя художественный подход.
Одним из знаковых кейсов последних лет стал проект освещения исторического комплекса Чжан Юань в Шанхае. Это архитектура начала XX века в стиле Shikumen, сохранившаяся в удивительно хорошем состоянии. Задача BPI заключалась не только в том, чтобы осветить объект, но и в том, чтобы сохранить атмосферу исторической среды. Команда выбрала теплую цветовую температуру и скрытые источники света, которые подчеркивают кирпичную текстуру фасадов, многослойность материалов и ритм переулков. Освещение направляет посетителей по узким проходам и дворам, выстраивая световую навигацию и создавая ощущение пространственного диалога между прошлым и настоящим.
CBB — студия, основанная в 1985 году Франческой Беттридж, Стивеном Бернстайном и Кэрроллом Клайном. С самого начала команда делала ставку на интеграцию света в архитектуру — не как визуальный эффект, а как часть пространственной логики. Сегодня в CBB работает 17 специалистов, а в портфолио — проекты корпоративных офисов, музеев, кампусов, медицинских учреждений, отелей, ландшафтов и частных домов. Студия, получила более 175 профессиональных наград, а ее работы публикуются в международных архитектурных изданиях.
Один из ключевых проектов последних лет — освещение студенческого обеденного центра колледжа Emerson в Бостоне. Пространство изначально построено с театральной сценой: открытая кирпичная кладка, видимые инженерные системы, абстрактные формы и высокий потолок создают ощущение динамики и недосказанности. Световой сценарий был выстроен по этой же логике. Архитекторы использовали интегрированные текстильные панели, способные транслировать видеоконтент, и светильники с высокой степенью управляемости. В дневное время свет обеспечивает комфортную учебную среду, вечером — трансформирует пространство для перформативных мероприятий.
Украинская студия Expolight объединяет инженерное мастерство и художественный подход, создавая не просто освещение, а атмосферу, которая усиливает архитектурную идею. Основанная как команда экспертов по интеграции света в архитектуру, Expolight сегодня известна проектами, где свет выступает самостоятельным выразительным элементом. В портфолио — более 2000 объектов по всему миру, получивших признание на международных конкурсах.
Знаковым для студии стал ресторан Selyam (2023), получивший признание публики. Дизайнеры сосредоточились на том, чтобы подчеркнуть тактильность и природность пространства. Свет был спроектирован так, чтобы усиливать натуральные текстуры материалов и декоративные элементы. Особое внимание уделено зелени: каждый куст, каждая ветвь подсвечены так, чтобы тени от них стали частью визуального языка интерьера. Кроме того, команда запрограммировала систему управления светом на четыре сценария в течение дня — утро, день, вечер и поздний вечер. Это позволило создать динамичную среду, адаптированную к биологическим ритмам человека и смене настроений. Результат — пространство, где каждый момент звучит по-новому, а свет становится невидимым дирижером этого перехода.
Ning Field — студия, специализирующаяся на концептуальном подходе к свету. Основанная более 25 лет назад, она известна как команда, превращающая свет в эмоциональный материал. В проектах свет не вторичен по отношению к архитектуре — он интегрирован в нее так, что становится ее частью, усиливая форму, ритм и движение.
Одним из ключевых проектов стала Chapel of Sound (2021) — монолитная концертная структура, построенная у подножия Великой Китайской стены. Здание, напоминающее скалу, задумывалось как акустическая капсула, но требовало очень деликатной работы со светом, чтобы не нарушить диалог с природным ландшафтом. Интерьер — это тьма, прорезаемая тонкими линиями света. Внутренние лестницы подсвечены едва заметно, направляя движение. Основной зал наполняется естественным светом, а все искусственные источники — маломощные и встроены так, чтобы не выделяться. Рефлекторы и настенные светильники размещены в точках, где их присутствие ощущается, но не видится.
KLID — это архитектурная студия полного цикла, берущая на себя проектирование, интерьер, декор и ландшафт. В течение 19 лет команда сотрудничает с ведущими девелоперами Юго-Восточной Азии, создавая проекты, где каждая деталь работает на единый визуальный и смысловой образ. Свет — важнейший инструмент в этой системе.
Проект River Palace (2021), расположенный на стыке четырех рек в зоне Большого залива Гуандун–Гонконг–Макао, — квинтэссенция философии KLID. Архитектура вдохновлена образом яхты и идеей "отплытия", движения, текучести. Эта концепция проходит сквозь весь проект: от формы фасада до палитры материалов. Свет здесь — это продолжение воды. Потолки приемной залиты светом, имитирующим небо перед бурей, отражая изменения погоды. В коридорах работают синие градиенты, создающие эффект подводного пространства. Даже узоры на стенах — напоминание о кораллах и морской флоре. Световая композиция помогает раскрыть тему — каждый луч, каждый блик встроен в поэтику воды, где интерьер и освещение становятся синхронным движением.
Основанная в 2012 году, RDesign International Lighting предлагает услуги по световому проектированию для объектов любого масштаба: от урбанистических мастер-планов и небоскребов до выставок, отелей и арт-инсталляций. Главный фокус студии — интеграция цифровых технологий в архитектурную среду. География проектов охватывает Китай, Юго-Восточную Азию, США и Ближний Восток.
В проекте Центра культуры и искусств Гуанмин (2020) дизайнеры вдохновлялись Млечным Путем. Световое решение построено на зонировании по яркости: от более насыщенного у центрального входа — «гуманистического глаза» — к мягким градациям по периметру. Главная особенность — использование сетки сценических приборов с датчиками движения. Свет реагирует на перемещение людей, создавая интерактивную среду: каждый шаг посетителя активирует микросценарии, превращая прогулку по Центру в визуальный перформанс. Это архитектура, которая живет во времени и взаимодействии.
Eleftheria Deko & Associates — международно признанная студия, специализирующаяся на архитектурном, театральном и событийном освещении. Проекты охватывают культурные объекты, музеи, памятники, общественные пространства и сцены. Подход Деко — всегда тонкое, глубокое прочтение контекста, будь то история или пространство.
В 2020 году студия реализовала проект освещения Афинского Акрополя — одного из важнейших культурных объектов Европы. Работа велась при поддержке фонда Onassis и включала освещение Парфенона, Пропилей, Эрехтейона, храма Ники и скалы. Основной задачей было не просто осветить памятники, а подчеркнуть их уникальные формы и материалы, сохранив историческую аутентичность. Использовались разные цветовые температуры и углы света: для мрамора — теплый акцент, для скалы и стен — холодный, чтобы создать визуальную и тактильную разницу. Освещение строилось с учетом городской видимости: Акрополь должен быть заметен с разных точек города, но без эффекта "подсветки витрины". Свет стал продолжением античной геометрии, сохранив ее силу и уравновешенность.
Eureka — канадский бренд, входящий в состав Acuity Brands Lighting and Controls. С 1987 года компания разрабатывает и производит декоративные светильники, ориентируясь на дизайнеров и архитекторов, работающих с комплексными проектами. Особое внимание уделяется экологичности, энергоэффективности и адаптивности продукции.
Примером служит серия Celeste (2020) — декоративный светильник из литого стекла, рассчитанный на индивидуальную конфигурацию. Каждый модуль оснащен встроенным соединителем, позволяющим собирать вертикальные или каскадные композиции. Три варианта куполов — Droplet, Drop и Array — дают свободу в построении композиции, а выбор цветовых решений (черный, белый, хром) позволяет интегрировать светильник в разные стилевые сценарии. Главное в Celeste — свобода дизайна. Архитектор получает инструмент, а не готовое решение. Важно и то, что производство ориентировано на перерабатываемые материалы и бережные технологии, что делает светильник частью устойчивой архитектурной повестки.
TDA — световая студия, основанная в 2004 году, специализирующаяся на проектировании освещения для музеев, концертных залов, кампусов, офисов и общественных пространств. В активе — более 100 проектов с сертификатом LEED, в том числе один из самых устойчивых офисов в мире. Студия делает акцент на экологичность, комфорт и интеграцию света в архитектурную ткань здания.
В числе знаковых кейсов — европейская штаб-квартира Bloomberg в Лондоне (2017), спроектированная Foster + Partners. Это здание, набравшее рекордные 98,5% по системе BREEAM, стало образцом архитектуры будущего. Световой дизайн строится на множественных уровнях. Фасад оформлен лентой из кристаллических ребер, подсвеченных изнутри скрытыми светодиодами. В основании — линейная подсветка, подчеркивающая карниз. Внутри потолок состоит из более двух миллионов алюминиевых «лепестков», каждый из которых содержит отдельный диод, откалиброванный на минимальное энергопотребление. Результат — мягкий, равномерный свет без бликов. Это проект, где каждый люмен просчитан не только на красоту, но и на устойчивость.
Lichtvision — международная студия, созданная в 1997 году четырьмя исследователями света из Технического университета Берлина. С первых лет студия делает ставку на технологичность, устойчивость и интеллектуальную интеграцию света. Сегодня их офисы расположены в Европе и Азии, а проекты варьируются от городских мастер-планов до культурных зданий и музеев.
Проект Форума Гумбольдта в Берлине (2022) — символ возвращения музея в центр города. Архитектура сочетает барочную оболочку с современными пространствами, и задача Lichtvision заключалась в том, чтобы объединить их с помощью света. В выставочных залах использован дневной свет в сочетании с локальными акцентами: прожекторы с высокой цветопередачей и точным фокусом не конкурируют с экспонатами, а подчеркивают их. В центральном атриуме световые решения скрыты, чтобы не нарушать композиционную целостность. Ключевой акцент — на долговечности: вся система разработана с расчетом на годы эксплуатации, включая легкость обслуживания и минимальное энергопотребление.
Что объединяет все эти проекты? Понимание того, что свет — это не просто технический слой, а полноправный элемент архитектурного языка. Каждая из представленных студий работает в логике интеграции: от структуры здания до сценария использования, от атмосферы до технологии.
Свет — это форма, путь, энергия, которая делает пространство живым.10 студий из нашего обзора — это 10 подходов к тому, как превратить освещение в выразительное средство, способное усилить суть архитектуры. Их примеры вдохновляют, заставляют пересмотреть привычное и предлагают взглянуть на свет как на стратегический инструмент проектирования.
Свет — это не просто утилитарный элемент, а полноценный инструмент формирования атмосферы. С его помощью можно изменить восприятие пространства, подчеркнуть архитектурные особенности и даже повлиять на самочувствие человека. Редакция JUNG Media подготовила обзор студий, которые доказывают: освещение — это больше, чем инженерия. Это искусство, технология и эмоция, объединенные в одном проекте. Архитектурный свет стал самостоятельным языком выражения, и сегодня он диктует настроение улиц, зданий и интерьеров. Мы выбрали 10 студий по освещению со всего мира, чьи проекты вдохновляют — от скромных ресторанов до масштабных общественных пространств.
.avif)
Биофилия (буквально «любовь к живому)— это стремление человека к взаимодействию с природой. В дизайне это выражается через натуральные материалы, живые растения, свет и воздух. В Ташкенте биофильный подход становится особенно актуальным из-за сухого климата и высокой плотности застройки.
Как применить:
Совет: устанавливайте системы автоматического полива и выбирайте растения, устойчивые к перепадам влажности в помещениях с кондиционерами.
Минимализм в интерьере предполагает отказ от избыточного декора, нейтральную палитру и максимум функциональности. Но в Узбекистане минимализм обретает свою интерпретацию — с сохранением текстиля ручной работы и традиционных узоров.
Как применить:
Совет: используйте традиционный текстиль в декоративных целях — наволочки, ковры, шторы — без перегруза, чтобы минимализм оставался читаемым.
Системы автоматизации дома становятся все более доступными в Узбекистане. В условиях жары, скачков напряжения и необходимости экономии ресурсов, умные технологии работают не только на комфорт, но и на безопасность.
Как применить:
Совет: выбирайте локальных интеграторов, знакомых с особенностями электросетей в Узбекистане. Это повысит стабильность работы системы и упростит обслуживание.
Практические рекомендации:
Узбекистан меняется, и вместе с ним — представление о домашнем комфорте. Глобальные тренды здесь обретают свою форму: более практичную, более адаптированную, более живую. Главное — не бояться сочетать свое и новое. Именно в этом сегодня рождается актуальный интерьер.
Глобальные тренды в интерьере — биофилия, минимализм и умные технологии — уже прижились в Ташкенте. Но copy-paste из Pinterest тут не работает: жара, пыль, планировки и традиции требуют адаптации. Вместо слепого следования — продуманные решения, в которых дерево соседствует с кондиционером, а ковер — с голосовым управлением. В этой статье рассмотрим, как адаптировать глобальные тренды под реалии Узбекистана — с примерами, советами и проверенными решениями.
.avif)
Пожалуй, главное преимущество умных розеток и выключателей — в том, что они не требуют от вас ничего нового. Не нужно переучиваться, осваивать сложные панели или выстраивать систему управления с нуля. Все привычно — но теперь с возможностью настроить под себя: через голос, расписание или сценарий
Если раньше вы выходили из дома с мыслью: «Я точно выключил свет в ванной?», то теперь достаточно одного взгляда в приложение. А можно вообще не думать об этом — свет погаснет автоматически, когда датчик определит, что в комнате никого нет. Та же логика работает с обогревателями, вентиляторами, кофеварками или увлажнителями: включение и выключение можно задать по расписанию или привязать к условиям — например, к времени суток или присутствию в помещении.
Сценарии работают тихо и точно. Утром в детской зажигается мягкий ночник, в ванной включается подсветка зеркала, а чайник на кухне уже греется. Вечером — наоборот: свет плавно приглушается, техника уходит в спящий режим, и пространство готовится ко сну вместе с вами. Все это — без лишнего вмешательства. Один раз задали правило — и дальше оно работает само.
Умные выключатели сохраняют привычную функцию — нажал и включил свет. Но дополнительно они дают вам возможность управлять освещением через смартфон или голос. Вы сидите на диване — говорите: «Выключи свет в коридоре», и команда выполняется. Особенно полезны такие решения в повседневных мелочах. Утюг остался включенным? Умная розетка сама отключит его через заданное время. Нужно, чтобы гирлянда на балконе зажигалась в 19:00 и выключалась в полночь? Настроить это — дело пары минут. И таких сценариев может быть сколько угодно.
Все управление сводится к простым действиям: открыть приложение, задать условие, выбрать устройство. Или вообще ничего не делать, потому что все уже работает по заданному ритму. Именно поэтому умные выключатели и розетки — это не про технологическую моду, а про освобождение от рутинных решений.
Вам не нужно сразу проектировать сложную архитектуру, тянуть провода или менять всю технику. Умные выключатели и розетки — это как точечные улучшения: они работают с тем, что уже есть, и дают больше, чем кажется на первый взгляд.
Представьте: у вас есть обычная настольная лампа. Вместо того чтобы искать специальную "умную" модель, вы просто подключаете ее в умную розетку — и теперь она управляется со смартфона или голосовой командой. То же касается вентилятора, увлажнителя, гирлянды или даже кофеварки.
Такие решения особенно удобны для городских квартир, где сложно реализовать полноценную систему автоматизации. Часто в таких пространствах уже сделан ремонт, нет доступа к проводке, или вы просто не хотите штробить стены. В этом случае выручат умные беспроводные устройства, которые не требуют прокладки кабелей — их можно приклеить к стене, разместить на мебели или использовать как переносные пульты.
Более того, вы можете идти поэтапно. Начать с одной розетки, протестировать возможности, понять, насколько это облегчает повседневность — и затем добавить еще. Это постепенное внедрение позволяет адаптировать технологии под свою реальную жизнь, не перегружая ее. Вы не строите дом под систему. Система подстраивается под ваш дом.
Умные розетки и выключатели — отличный старт, но у любого пользователя в какой-то момент возникает желание пойти дальше. Управлять не отдельными приборами, а сценарием целиком. Чтобы утро начиналось не только с включенного света, но и с открытых штор, нагретого пола и любимого плейлиста. Чтобы дом знал ваш ритм — и подстраивался под него.
Именно на этом уровне начинается работа профессиональных систем. Одна из самых устойчивых и гибких — KNX от JUNG. Это не просто «умный дом» в привычном понимании, а архитектура, в которой каждый элемент — от подсветки в гардеробной до климат-контроля — работает как часть общей экосистемы. При этом управление остается интуитивным: через приложение, голосовые ассистенты или аккуратные сенсорные панели на стене.
Возможности KNX охватывают не только освещение и электропитание. Это управление жалюзи и шторами, вентиляцией, охранными системами, мультирумом, отоплением, кондиционированием и сценарием присутствия. Все работает синхронно, по заданным алгоритмам, и может быть изменено по запросу.
Система легко масштабируется: она подходит как для небольших квартир, так и для частных домов, апартаментов, офисов и коммерческих пространств. Особенно важно, что благодаря беспроводной технологии KNX RF такую систему можно реализовать и в уже готовом интерьере — без штробления и демонтажа отделки. Сенсорные модули устанавливаются без проводов и подключаются к общей системе, оставаясь при этом визуально лаконичными.
Отдельный плюс — это дизайн. Устройства KNX от JUNG внешне не перегружают пространство: они выглядят как изящные выключатели с маркировкой или лаконичные панели, которые вписываются в любой интерьер — от минимализма до классики. Вы управляете сложной системой одним нажатием.
Большинство людей по-прежнему воспринимают технологии как что-то абстрактное. Кажется, что «умный дом» — это про сложные схемы, приложения с кучей настроек и инженерные решения, которые требуют отдельного диплома. Но все меняется, когда вы видите, как это работает на практике. Или, точнее — когда вы можете пощелкать выключателями своими руками.
В Алматы работает шоурум JUNG — пространство, где технологии оживают. В шоуруме представлены все основные устройства JUNG: от интеллектуальных розеток и выключателей до сенсорных панелей и решений KNX. Специалисты на месте могут объяснить, как работает сценарное освещение, управление климатом, безопасность и мультимедиа — все наглядно, без сложной терминологии.
Для тех, кто хочет глубже понять возможности системы, в шоуруме проводятся регулярные мастер-классы. Раз в неделю эксперты JUNG разбирают популярные сценарии, объясняют нюансы настройки и показывают, как адаптировать технологии под конкретные задачи — от квартиры до частного дома или коммерческого объекта.
А если вы просто хотите обсудить свой будущий проект или задать вопросы — запишитесь на визит и протестируйте технологии в действии.
Шоурум JUNG в Алматы:
ТЦ «Жибек Жолы», проспект Жибек Жолы, 135, офис 16D
📞 +7‒708‒590‒08‒02
Не нужно быть техногиком или инвестировать в капитальный ремонт, чтобы начать путь к умному дому. Достаточно заменить всего одну деталь — например, обычную розетку на интеллектуальную. И вы уже замечаете разницу: включить свет с телефона, задать таймер для обогревателя, дистанционно отключить утюг, если забыли. Все эти мелочи работают на вас. Сначала это просто удобно. Потом — логично. А спустя несколько дней без лишних движений включается вечерний свет в гостиной, музыка, закрываются жалюзи, и вы понимаете: дом действительно стал умнее. Редакция JUNG Media рассказывает, с чего разумно начать автоматизацию дома, как работают умные розетки и выключатели, и почему в некоторых случаях стоит обратить внимание на профессиональные системы вроде KNX.
.avif)
Перезаряжаемые светильники становятся полноценной частью интерьера — не только как декоративный элемент, но и как функциональный инструмент. Такой свет легко перемещается между зонами, не требует проводки и подходит для помещений, где важно сохранить чистоту отделки.
Настольные лампы без шнура можно поставить на подоконник или полку, не думая о расположении розетки. Настенные бра у изголовья кровати — закрепить без штробления стен. Даже подвесные модели сегодня встречаются в беспроводном варианте и становятся акцентом в зонах, где раньше их установка была невозможна.
Мобильные решения особенно удобны для съемных квартир, дач или интерьеров, которые часто трансформируются. Это способ гибко управлять светом и зонировать пространство без ремонта.
Матовые текстуры, спокойные формы и визуальное ощущение тяжести — природные материалы все чаще используются в корпусах и основаниях светильников. Особенно актуальны травертин, алебастр, известняк — как альтернатива металлу и пластику.
Камень хорошо работает в зонах, где нужен мягкий рассеянный свет: спальни, ванные комнаты, коридоры. Свет, проходящий сквозь полупрозрачный алебастр, дает теплое свечение, а травертин в основании лампы делает светильник визуально «приземленным» и устойчивым.
Такие материалы часто сочетаются с округлыми формами и нейтральными оттенками. Это визуально связывает освещение с остальными элементами интерьера, особенно в проектах, где важна спокойная, обволакивающая атмосфера.
В отличие от холодного хрома и полированного никеля, теплые металлы становятся предпочтительной отделкой для светильников. Бронза, латунь, медь — эти материалы привносят в интерьер глубину и мягкое свечение, особенно в комбинации с натуральным камнем или деревом.
В светильниках это может быть каркас люстры, тонкие ножки торшера или корпус настенной модели. На фоне нейтральных стен теплый металл добавляет визуального тепла и делает освещение не просто функциональным, а декоративным акцентом.
Чаще всего такие решения используются в гостиных, кухнях или столовых, где важно создать атмосферу уюта, но без перегруза деталями. Металлическая отделка особенно хорошо смотрится при теплой температуре света — 2700–3000 К.
Освещение с округлой формой и неровным силуэтом — один из визуальных трендов, который сохраняет актуальность. Пузырьковые люстры, светильники с дутым стеклом, опаловые плафоны — все это создает ощущение легкости и добавляет динамики в строгий интерьер.
Такие модели чаще всего используются в гостиных, обеденных зонах и прихожих. Их устанавливают как одиночный объект или группами — создавая визуальный ритм. В проектах с нейтральной палитрой подобные светильники становятся выразительным элементом.
Особенно эффектно они работают с высокими потолками или в пространствах с большим количеством дневного света — где могут играть отражениями и тенями.
Светильники становятся не только функциональными, но и скульптурными. Подвесы, торшеры и бра приобретают выразительную форму и занимают место наравне с мебелью и искусством.
Такие светильники часто изготавливаются из нестандартных материалов — ротанга, литого стекла, керамики — и размещаются не по центру, а в зонах, где важно усилить композицию: около лестниц, в нишах, на торцевых стенах.
Это тренд для тех, кто работает с пространством как с визуальной историей. Арт-освещение особенно востребовано в проектах с нейтральной цветовой палитрой — где форма важнее цвета.
Интерьеры 2025 года становятся более выразительными, и освещение играет в этом ключевую роль. Светильники выходят за рамки привычной палитры — появляется больше цвета, фактур и неожиданных сочетаний.
Яркие абажуры, разноцветные стекла, ручная роспись — все это становится частью тенденции на декоративную насыщенность. Светильники становятся не фоном, а активным участником визуального образа интерьера.
Такие решения уместны в зонах, где важен эффект присутствия: гостиные, кабинеты, домашние библиотеки. Особенно эффектно смотрится сочетание яркого света с винтажной мебелью, текстилем и предметами декора.
Тактильность, текстура и связь с природой — один из устойчивых векторов в дизайне последних лет. В освещении это выражается через использование дерева, ротанга, пробки, камня и органичных форм: лепестков, ветвей, бутонов.
Светильники могут имитировать структуру листа, линию стебля или форму цветка — не буквально, а через мягкие силуэты и природную асимметрию.
Такие модели хорошо работают в спальнях, ванных, зонах отдыха — особенно в интерьерах в духе Japandi, скандинавского или современного деревенского стиля. Это способ добавить мягкости даже в строгое пространство.
Осознанный подход к дизайну отражается и в освещении. Все больше брендов используют вторичное сырье, переработанный пластик, биоматериалы и текстиль. Популярны коллекции из переработанного стекла и абажуры из натуральных тканей без синтетических покрытий.
Устойчивость — это не только про материалы, но и про долговечность. Светильники с модульной конструкцией и сменными деталями позволяют продлить срок службы изделия, снижая нагрузку на окружающую среду.
Для дизайнеров и архитекторов это дополнительный аргумент в сторону выбора локальных или независимых брендов — особенно в проектах с акцентом на экологичность или сертификацию.
В 2025 году усиливается интерес к освещению, которое подчеркивает архитектуру помещения, а не конкурирует с ней. Подсветка арок, карнизов, ниш, встроенных конструкций создает эффект «встроенного света», формируя мягкое зонирование и подчеркивая ритм интерьера.
Такое освещение не привлекает внимание к себе, но делает пространство глубже и выразительнее. Особенно востребовано в интерьерах с высокими потолками, ломаной геометрией и нестандартной планировкой.
Комбинируется с локальными источниками света — торшерами, бра и декоративными подвесами — чтобы создать многослойную световую среду.
Умное освещение давно стало частью повседневности, но в 2025 году оно становится еще доступнее и сложнее одновременно. Управление яркостью, температурой света и сценариями происходит через приложения, голосовые ассистенты, датчики движения и жестов.
Новая волна — светильники с возможностью адаптации цвета в течение дня: утром — холодный и активизирующий, вечером — теплый и успокаивающий. Это особенно важно для домашних рабочих пространств, совмещающих разные функции.
Умные сценарии позволяют также автоматически реагировать на освещенность помещения, плавно изменяя интенсивность в течение суток.
Светильники становятся элементом пространственной композиции. Скульптурные торшеры, подвесы с асимметрией, многослойные формы — все это придает интерьеру глубину и движение.
Особенность таких моделей — сложная игра света и тени. Светильник может не только освещать, но и проектировать паттерн на стены или потолок, создавать ритм и атмосферу.
Эти решения особенно хорошо смотрятся в пространствах с минималистичным фоном, где каждый предмет становится частью визуального нарратива.
Тема ар-деко возвращается в освещение — но в обновленной, адаптированной форме. Вместо кричащей геометрии и блеска — упрощенные силуэты, симметрия и металл с матовым покрытием.
Подвесы с геометрическими стеклянными рассеивателями, бра с тонкими латунными контурами, светильники в форме веера или каскада — все это отсылает к эстетике 20-х годов, но в нейтральной палитре и актуальных материалах.
Хорошо работает в зонах с декоративными элементами: рядом с зеркалами, арт-объектами или текстилем с паттернами. Это способ добавить утонченность без перегруза.
Свет в 2025 году — это не про лампочки, а про настроение, ритм и характер. Он зонирует, подчеркивает, оживляет. Выбирая светильники, мы всё чаще выбираем не стиль, а ощущение. И это главный тренд — личный.
Важно учитывать не только стиль, но и то, как свет будет использоваться: в каком сценарии, с какой интенсивностью и где он окажется действительно полезным. Даже один точечный светильник может изменить восприятие всей комнаты. Думайте о свете как о материале. Экспериментируйте с формой, направлением и теплотой. И тогда свет будет не просто источником освещения, а частью вашей домашней атмосферы.
Светильники больше не просто источник света — они задают атмосферу, становятся частью композиции и выражают стиль. Вместо типовых схем — индивидуальные решения: от мобильных ламп до подсветки архитектурных деталей. Появляется больше тактильности, мягких линий, природных текстур и технологий, которые делают свет «умным», но не навязчивым. Редакция JUNG Media собрала несколько направлений, которые помогут пересмотреть привычный подход к освещению — с примерами того, как и где их можно применить. Все тренды — применимы как в жилых, так и в общественных пространствах.
