Thank you! Your submission has been received!
Oops! Something went wrong while submitting the form.
Thank you! Your submission has been received!
Oops! Something went wrong while submitting the form.
Спасибо за доверие. Команда JM
Генеративный ИИ меняет визуальный язык архитектуры. Каждый день создаются тысячи эффектных изображений — башни будущего, биоморфные павильоны, дома на скалах. Эти образы захватывают соцсети и референсы, но часто не связаны ни с местом, ни с материалом, ни с функцией. Архитектура превращается в картинку, теряя глубину и контекст. Редакция JUNG Media исследует, как в эпоху алгоритмов сохранить архитектурную точность и критическое мышление. Что отличает проект от изображения? Как использовать ИИ как инструмент — не в ущерб, а в пользу профессии? И почему настоящая архитектура всё ещё требует понимания, а не просто генерации.
Визуальные образы, созданные генеративными ИИ, становятся все более реалистичными и технически совершенными. Еще недавно они напоминали цифровые галлюцинации — с искаженными формами и случайными цветами. Сегодня это гиперотполированные визуализации, чье происхождение часто невозможно определить. Они быстро распространяются в цифровой среде — от нейросетевых коллажей до псевдоархитектурных фрагментов, встраиваясь в визуальные алгоритмы социальных платформ.
Архитектура оказалась внутри этой новой оптики. Инструменты, построенные на подсказках и шаблонах, производят визуальные решения, где форма превалирует над логикой, а эстетика — над структурой. Массовое использование универсальных генераторов приводит к созданию образов, которые впечатляют, но не работают — ни как пространство, ни как проект. Это архитектуроподобные изображения без программы, места и телесности.
На фоне этой тенденции появляются платформы, стремящиеся встроить ИИ в профессиональные процессы. Один из примеров — Gendo. Этот инструмент разработан с учетом проектной логики: он позволяет задавать масштаб, материал, структуру. Gendo не заменяет архитектора, а помогает ему формулировать и проверять гипотезы. Это не визуальный конструктор, а модуль проектного мышления. Но такие решения пока остаются исключением.
Феномен AI Slop — термин для обозначения низкокачественного, вирусного ИИ-контента — усиливает разрыв между архитектурой и визуальным представлением. Эти изображения эффектны, но не ситуативны. Их цель — не работа с пространством, а быстрая репликация интереса. Речь уже не идет о среде, а только о сигнале. Это визуальный шум, не создающий архитектурного опыта.
Поток изображений, производимых нейросетями, создает парадокс: архитектура присутствует визуально, но отсутствует пространственно. Эти изображения не проектируются — они конструируются вне логики контекста, без привязки к климату, телу или программе. Пространство в них не задано, оно только нарисовано.
Это состояние напоминает описанный архитектором Ремом Колхасом феномен Junkspace — гиперфрагментированные, насыщенные, но внутренне пустые среды. Раньше такие пространства возникали в торговых центрах, аэропортах, корпоративных атриумах. Сегодня они не нуждаются в физическом носителе. Junkspace перешел в цифровой режим: изображения становятся гиперрендерами — визуально насыщенными, но концептуально размытыми. Они очищены от следов реального мира — без материалов, функций, ограничений.
Такая визуальная архитектура совпадает с понятием non-place, предложенным Марком Оже. Это пространство без идентичности, без истории, без связи с пользователем. Визуальный аналог транзитной зоны. Эти изображения не предполагают опыта пребывания. Они не встраиваются в культуру, не провоцируют поведение, не содержат смысла, кроме собственного визуального веса.
Так формируется новая среда — не архитектурная, а алгоритмическая. Она не проектируется, а транслируется. Не отвечает на запрос, а провоцирует реакцию. Это не пространство, а изображение, потерявшее масштаб, время и связь с реальностью.
Генеративные модели обучаются на больших массивах изображений. Они распознают формы, но не различают смыслы. Их цель — максимизировать визуальную выразительность, а не структурную обоснованность. Это инструмент ускоренной репликации, не связанный с процессом архитектурного мышления.
Результат — поток изображений, которые «выглядят как архитектура», но не являются ею. Масштаб не определен, материалы не читаются, структура не прослеживается. Авторство размывается — не только юридически, но и концептуально. Отсутствует тот, кто принял решение. Остается только алгоритм, имитирующий след.
Такая ситуация продолжает проблему, сформулированную Робертом Вентури и Дениз Скотт Браун в «Уроках Лас-Вегаса». Их «декорированный сарай» — это структура, в которой архитектурное содержание подменяется поверхностным знаком. Современные нейросетевые изображения представляют собой цифровой аналог этой модели: фасад без функции, эффект без логики, форма без задачи.
С исчезновением мышления исчезает и проект. Архитектура становится реакцией на тренд, а не ответом на запрос. Пространственная культура теряет инструмент анализа и выбора. Остается только вариативность, лишенная направленности. Это кризис содержания, который визуальная среда не может компенсировать.
Архитектура начинается с места. Она впитывает климат, ландшафт, материалы, язык обитания. Это не абстрактная форма, а практика, укорененная в контексте. В эпоху визуальной универсальности именно это укоренение становится актом сопротивления.
Кеннет Фрэмптон в тексте о критическом регионализме настаивал на необходимости архитектуры, чувствительной к локальной культуре. Такой подход не отрицает современные технологии, но использует их через фильтр географии и традиции. Он предлагает не повторение образов, а переосмысление среды — с учетом масштаба, памяти, телесного опыта.
Параллельно Мануэль Кастельс анализировал, как глобальные цифровые процессы создают разорванные пространства — среды, не встроенные в локальную ткань. В этих условиях архитектура рискует превратиться в взаимозаменяемую упаковку. Универсальные решения подавляют различия, упрощают идентичность, стирают специфику. Проект становится нейтральным, потому что пытается быть применимым везде.
ИИ-архитектура унаследовала эту логику. Она редко задает вопросы о месте, чаще — о стиле. Она формирует глобализированную эстетику, лишенную трения. Сопротивление этой однородности — не жест против технологий, а усилие сохранить архитектуру как культурный процесс.
Искусственный интеллект не обязан разрушать архитектуру. При правильной постановке задачи он может усилить проектный процесс, ускорить итерации, поддержать принятие решений. Важно не то, что делает ИИ, а как его интегрируют в профессиональные практики.
2016 году искусственный интеллект AlphaGo победил чемпиона мира по игре в го Ли Седоля. Алгоритм использовал стратегии, которые раньше считались ошибочными: нестандартные ходы, нарушающие устоявшиеся шаблоны. Но игра не обесценилась — наоборот, она изменилась. Профессиональные игроки начали изучать ход мышления AlphaGo. В результате сам уровень игры вырос.
Этот опыт — не из архитектуры, он показывает, что ИИ не обязан дублировать человеческий опыт. Он может ставить под вопрос, предлагать альтернативы, стимулировать развитие. При правильной работе он не разрушает дисциплину, а расширяет ее границы.
Архитектура тоже может выиграть от такого взаимодействия. ИИ способен проверять гипотезы, ускорять переход от концепции к визуальной модели, предлагать варианты, которые архитектор интерпретирует, уточняет, отвергает или принимает. Это не процесс замещения, а режим диалога — между человеческим мышлением и алгоритмической вариативностью.
Главное — сохранять авторство. Оставаться в проектной позиции. Использовать ИИ как инструмент, а не как ответ. Тогда он становится не источником шума, а фактором прояснения.
Архитектура — это не изображение. Это процесс, связанный с местом, логикой, памятью и ответственностью. Визуальная среда, насыщенная ИИ-образами, ставит под сомнение границы профессии, но не отменяет ее сути. Напротив, она требует точности, медленного анализа, критического взгляда.
Искусственный интеллект способен усилить проектное мышление — при условии, что архитектор сохраняет контроль. Не отказывается от контекста. Не замыкается в эстетике. Не теряет задачу. Тогда ИИ становится соавтором: инструментом, который ускоряет, уточняет, провоцирует. Но не решает за вас.
Будущее архитектуры не в бесконечных рендерах, а в том, как они используются. Не в визуальной вариативности, а в логике, которая за ней стоит. Именно этот интервал — между идеей и средой — остается пространством архитектуры.
