Thank you! Your submission has been received!
Oops! Something went wrong while submitting the form.
Thank you! Your submission has been received!
Oops! Something went wrong while submitting the form.
Спасибо за доверие. Команда JM
Архитектура модернизма в Центральной Азии — один из самых недооцененных пластов наследия XX века. И Ташкент, как столица Узбекистана, стоит в центре этого нарратива. После разрушительного землетрясения 1966 года город был в буквальном смысле отстроен заново — как советская витрина будущего. Здесь появились уникальные объекты: от солнечных лабораторий до панорамных кинотеатров. И теперь, спустя десятилетия, эти здания оказались под угрозой. Стремительное развитие мегаполиса, давление девелоперов и нехватка официального признания архитектурной ценности подталкивают местных активистов, историков и архитекторов к борьбе — не только за здания, но и за культурную идентичность. Редакция JUNG Media собрала факты, контекст и смыслы, чтобы рассказать, почему ташкентский модернизм — это не просто архитектура, а культурный код региона, за который стоит бороться.
Землетрясение 1966 года стало точкой невозврата для Ташкента. Катастрофа разрушила историческую ткань города, но одновременно дала старт беспрецедентной программе реконструкции. Вместо восстановления дореволюционного облика было принято принципиально иное решение: построить новый город — современный, функциональный, символизирующий прогресс и силу социалистического будущего.
Советское правительство превратило Ташкент в экспериментальную площадку для новых архитектурных идей. В течение короткого времени в город были направлены лучшие архитекторы со всего СССР. Над генеральными планами и объектами работали мастера из Москвы, Ленинграда, Киева, Баку и Алма-Аты. Это был своего рода всесоюзный консилиум, где опыт и амбиции слились с задачей идеологической демонстрации: показать, как социализм способен не просто восстанавливать, а создавать новое, более совершенное пространство.
Основу нового Ташкента составили типовые микрорайоны — но адаптированные к климату и культуре региона. Здесь появилась логика «махалли (микрорайона) на новый лад»: плотная, но организованная застройка с продуманными общественными пространствами. Наряду с жильем развивалась инфраструктура: школы, кинотеатры, Дома культуры, административные здания.
Архитектурный стиль тех лет — советский модернизм — в Ташкенте получил собственное лицо. Он не копировал западный модернизм напрямую, но интерпретировал его через локальные особенности. Это выразилось в использовании восточных орнаментов, аркад, мозаик и рельефов, вплетенных в бетонные и кирпичные структуры. Декор не был просто украшением — он работал как способ интеграции новой архитектуры в культурный контекст.
Одним из важнейших элементов того времени стало искусство в архитектуре. Фасады и интерьеры зданий дополнялись монументальной живописью, витражами, скульптурой и мозаикой. Эти элементы не только украшали, но и рассказывали истории — о науке, дружбе народов, труде и будущем.
Формально, модернизм в Ташкенте укладывался в рамки государственного архитектурного канона. Но на практике он стал точкой встречи нескольких культурных кодов: советского, узбекского, и интернационального. Благодаря этому синтезу и возникло то, что сегодня называют «ташкентской архитектурной школой» — явление, в равной степени принадлежащее истории и настоящему города.
Каждый объект — носитель времени, идеологии, инженерной смелости и локальной специфики. Сегодня многие из этих зданий стали не только архитектурными иконами, но и символами городской памяти, вокруг которых формируется движение за сохранение наследия.
Построенный в 1987 году, Гелиокомплекс остается одним из крупнейших в мире исследовательских центров солнечной энергии. Расположенный за пределами Ташкента, он представляет собой инженерно-архитектурный феномен: система из 62 гелиостатов (зеркал) концентрирует солнечный свет на башне, где исследуются материалы под действием экстремальных температур.
Визуально Гелиокомплекс напоминает сцену из научной фантастики — симметричная вогнутая поверхность зеркал и монументальная бетонная башня создают эффект футуристической машины времени. Но помимо инженерной и эстетической ценности, этот объект сегодня — один из самых обсуждаемых кандидатов на включение в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Пожалуй, ни одно здание в Ташкенте не символизирует город столь узнаваемо, как гостиница «Узбекистан». Построенная в 1974 году по проекту Ильи Мерпорта, она стала архитектурным парадоксом: модернистский массив с фасадом, напоминающим восточную решетку — панджару. Этот прием создал образ, который одинаково читается и как советский, и как региональный.
Здание до сих пор функционирует как отель, а его силуэт фигурирует на открытках, туристических гидах и в инстраграме. Сегодня оно — важнейший объект культурной идентичности города, свидетельство архитектурной гибридности Ташкента.
Базар Чорсу, построенный в 1980 году по проекту Владимира Азимова и Сабира Адылова, соединяет логистику советского планирования с образами исторической архитектуры Востока. Купольная конструкция, выполненная из железобетонных секций, стала инновацией для своего времени. Под этим куполом разместилась одна из самых живых торговых точек города — рынок, работающий без перерыва и сегодня.
Это редкий пример объекта, который сохранил свою функцию, архитектуру и общественную значимость.
Дом кино, построенный в 1982 году, был квинтэссенцией позднего советского брутализма. Его монументальные формы, бетонные объемы и лаконичные фасады создавали архитектурный ритм, характерный для крупных общественных зданий тех лет. Он был не только площадкой для Ташкентского кинофестиваля, но и пространством встречи, обсуждения, социокультурной жизни.
Снос Дома кино в 2018 году стал поворотной точкой. Именно это событие активизировало дискуссии о судьбе модернистского наследия и запустило волну инициатив, нацеленных на его сохранение.
Построенный в 1964 году по проекту Владимира Березина, Панорамный кинотеатр стал одной из первых площадок для демонстрации широкоформатного кино в Узбекистане. Архитектура здания подчеркивала его статус: лаконичный, но выразительный фасад, масштабный зал, рассчитанный на массовые показы, технологические решения, соответствующие духу времени. Здесь проходили как художественные премьеры, так и публичные выступления — от политических речей до фестивальных мероприятий.
Сегодня здание включено в список кандидатов на статус объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО. Его ценность — не только в редкой типологии, но и в сохранности: объект дожил до наших дней практически без серьезных трансформаций.
Открытая в 1984 году, станция метро «Проспект Космонавтов» — пример того, как транспортные узлы в СССР превращались в пространства искусства. Проектировал ее Спартак Зиганшин совместно с командой архитекторов и художников. Главным визуальным акцентом стали стеклянные панно и витражи литовской художницы Ирены Липене — они отсылают к теме науки, освоения космоса, прогресса.
Кроме витражей, станция украшена рельефами, посвященными космонавтам, инженерам и ученым. Это подземное пространство работает как мемориал достижений советской эпохи — и одновременно как действующий объект городской инфраструктуры. Станция также фигурирует в заявке на ЮНЕСКО.
Ташкентский модернизм — это не только локальное наследие, но и тема, набирающая международный вес. В последние годы Узбекистан все чаще звучит в профессиональных архитектурных дискуссиях. И речь идет не только о ностальгии по «советскому модерну», но и о серьезном интересе к уникальному опыту переосмысления модернизма в постсоветском пространстве.
Ключевым событием стал симпозиум «Где в мире находится Ташкент?», прошедший в 2023 году. Формат был не просто академическим: обсуждение модернистского наследия велось как попытка вписать Ташкент в глобальный архитектурный контекст. Город рассматривался не как периферия, а как центр регионального и идеологического эксперимента, важного для понимания архитектурной истории XX века.
Одним из поворотных моментов стала инициатива известного французского историка архитектуры Жан-Луи Коэна, который начал работу над заявкой на включение ряда объектов ташкентского модернизма в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. После его смерти дело продолжили его соратники — историк Борис Чухович, профессор архитектурной консервации Давиде Дель Курто, а также кураторы Екатерина Головатюк и Джакомо Кантони. Их совместная работа уже вылилась в подготовку комплексного досье и исследования, которое должно стать основой для международного признания этой архитектурной школы.
Следующим важным шагом станет павильон Узбекистана на Венецианской архитектурной биеннале 2025 года, курируемый студией GRACE. Название экспозиции — Материя сияния — отсылает к солнцу как символу прогресса, науки и устойчивости.
Участие в биеннале — не просто жест международного присутствия. Это важная платформа, на которой Узбекистан заявляет: модернизм в Ташкенте — это ценность не только историческая, но и культурная, научная, урбанистическая. И его сохранение — это вопрос не прошлого, а будущего.
На месте традиционных махаллей — исторических кварталов с уникальной социальной структурой — стремительно появляются жилые комплексы, стеклянные башни и деловые центры. Город меняет свое лицо буквально на глазах. Логика развития во многом диктуется скоростью: застройщики спешат предложить квадратные метры, способные удовлетворить растущий спрос, но при этом мало кто из них ориентируется на сохранение культурного кода.
Это создает конфликт между функцией и памятью, между потребностями настоящего и обязанностями перед прошлым. Архитектурная ткань Ташкента, сложившаяся в XX веке, под угрозой фрагментации — как визуальной, так и смысловой.
Но параллельно с этим нарастает встречное движение: институции, культурные инициативы, выставочные платформы. Центр современного искусства (CCA) открылся в здании старого депо и стал символом нового подхода к адаптации постиндустриального наследия. Новый исторический музей, проект которого разработал Тадао Андо, также заявляет о высоком уровне амбиций.
На международной арене Узбекистан делает ставку на видимость: павильон на ЭКСПО 2025 в Осаке, Бухарская биеннале, Саммит культуры Арала в Нукусе. Все это демонстрирует стремление страны встроиться в глобальные культурные процессы. Однако этот импульс модернизации идет параллельно с исчезновением зданий, которые могли бы стать частью этого культурного капитала.
Таким образом, Ташкент живет в условиях острого напряжения: между новой архитектурой, которая утверждает прогресс, и модернистским наследием, которое воплощает память. И вопрос заключается не в выборе между ними, а в способности найти архитектурный баланс — сохранить уникальный слой города, не отказываясь от его развития.
Сохранение архитектурного наследия — это не акт консервации, а стратегическое решение о том, каким будет город завтра. Модернизм Ташкента — не просто история о бетоне, куполах и мозаиках. Это язык, на котором говорили несколько поколений. Это способ осмысления пространства, времени, общества. И сегодня вопрос о его сохранении — это вопрос о способности города уважать свою сложность, противоречивость и глубину.
На фоне бурного роста и урбанистического давления Ташкент становится своеобразной архитектурной лабораторией. Здесь проверяется на прочность идея, что город может развиваться, не теряя себя. Что новая архитектура может сосуществовать с модернистским наследием — не как декорация, а как живая ткань, встроенная в культурный ландшафт.
Архитектура модернизма — это не архив. Это ресурс. Это платформа для будущего, в котором развитие и память идут рука об руку. И сегодня у Ташкента есть шанс показать, как этот диалог может быть не конфликтом, а союзом.
